Изменить размер шрифта - +
В луче мошкой мельтешила пыль. Откуда-то наносило
заимкой, пашнею. Я огляделся, и сердце мое радостно подпрыгнуло: на меня был
накинут дедушкин старенький полушубок. Дедушка приехал ночью. Красота!
     На кухне бабушка кому-то обстоятельно рассказывала:
     --  ...Культурная  дамочка,  в шляпке. "Я  эти  вот ягодки все  куплю".
Пожалуйста,   милости   прошу.  Ягодки-то,   говорю,  сиротинка   горемышный
собирал...
     Тут я провалился сквозь землю вместе с бабушкой и уже не мог и не желал
разбирать, что говорила она дальше, потому  что закрылся полушубком, забился
в  него, чтобы  скорее  помереть. Но  сделалось  жарко,  глухо,  стало нечем
дышать, и я открылся.
     -- Своих вечно потачил! -- гремела  бабушка. -- Теперь  этого! А  он уж
мошенничат! ЧЕ потом из него  будет? Жиган будет! Вечный арестант! Я вот еще
левонтьевских, пятнай их, в оборот возьму! Это ихняя грамота!..
     Убрался дед во  двор,  от греха подальше,  чего-то  тюкает под навесом.
Бабушка  долго одна  не может,  ей надо кому-то  рассказывать о происшествии
либо разносить вдребезги мошенника, стало быть, меня, и  она тихонько прошла
по сеням, приоткрыла дверь в кладовку. Я едва успел крепко-накрепко сомкнуть
глаза.
     -- Не спишь ведь, не спишь! Все-о вижу!
     Но я не  сдавался.  Забежала в  дом тетка Авдотья, спросила, как "тета"
сплавала в  город.  Бабушка  сказала,  что "сплавала,  слава  Тебе, Господи,
ягоденки продала сходно", и тут же принялась повествовать:
     -- Мой-то! Малой-то! Чего утворил!.. Послушай-ко, послушай-ко, девка!
     В это  утро к  нам приходило много людей,  и всех бабушка  задерживала,
чтоб поведать: "А мой-то! Малой-то!" И  это ей нисколько не мешало исполнять
домашние  дела  -- она носилась взад-вперед, доила  корову,  выгоняла  ее  к
пастуху,  вытряхивала  половики,  делала  разные  свои  дела  и всякий  раз,
пробегая мимо дверей кладовки, не забывала напомнить:
     -- Не спишь ведь, не спишь! Я все-о вижу!
     Но я твердо верил:  управится по дому  и уйдет. Не  вытерпит, чтобы  не
поделиться новостями, почерпнутыми  в городе, и узнать  те новости,  которые
свершились  без нее на селе. И каждому  встречному и  поперечному  бабушка с
большой охотой будет твердить: "А мой-то! Малой-то!"
     В  кладовку  завернул  дедушка,  вытянул  из-под  меня кожаные вожжи  и
подмигнул: "Ничего,  дескать, терпи  и не робей!", да еще и  по  голове меня
погладил. Я  заширкал носом  и так  долго  копившиеся слезы ягодой,  крупной
земляникой, пятнай ее, сыпанули из моих глаз, и не было им никакого удержу.
     -- Ну,  што ты, што ты? -- успокаивал меня  дед,  обирая большой  рукой
слезы с моего лица. -- Чего голоднай-то лежишь? Попроси прошшенья... Ступай,
ступай, -- легонько подтолкнул меня дед в спину.
     Придерживая одной рукой штаны,  прижав другую локтем к глазам, я ступил
в избу и завел:
     --  Я больше.
Быстрый переход