– Лет пятнадцать назад! – уточнил Митрохин, туша докуренную папиросу с анашой. – Это мы тебе тогда пердунчик подложили! Припоминаешь?!.

Через секунду было ясно, что Огрызов вспомнил.

С того момента в Ленинской комнате Вася Огрызов остался старшиной навсегда, безо всякой надежды на прапорщика. Было такое мнение у командования – пердунов не повышать в звании. Он все вспомнил, и обида подкатила к глазам океаном. Его толстый палец затрепетал на курке табельного оружия, и Мыкин каким то шестым чувством уловил смертельный миг, нагнулся, пропуская кусок свинца у себя над головой. Но уже через мгновение разогнулся и коленом нанес непоправимый удар в пах Васи Огрызова, так что тот рухнул, словно заколотая свинья, и завозился, закорчился на полу.

Мыкин, осознав, что его только что чуть было не убили, утерял над собой контроль и стал наносить один за другим удары кирзовыми сапогами в область головы старшины. Он бил долго и точно. Если бы Митрохина спросили, делал ли Мыкин это с удовольствием, то Митрохин бы искренне ответил, что нет! Нет, нет и нет! Тепловик просто защищался, стараясь нейтрализовать врага.

Сапоги работали еще минут пять, пока Вася Огрызов, сорокапятилетний мужик, не пролепетал расплющенным ртом: «Не надо больше!» И тотчас Мыкин прекратил избиение.

Он вернулся на трубу и лег на нее, шумно дыша.

– Скандал будет! – предупредил Митрохин.

– Чхать!

– А ведь он чуть было тебя не замочил! – хмыкнул друг.

– Эй! – крикнул тепловик в сторону валяющегося старшины. – Пивка налить?

Он не издевался, его злость прошла, и скажи Огрызов «да», он бы плеснул ему в кружку до краев, да и воблы бы отломил. Но Вася не отзывался.

– Гордый, – откомментировал Митрохин.

– Да хрен с ним, пусть отлеживается.

Друзья заговорили о чем то незначащем и болтали так с полчаса, пока пиво не кончилось. Оба помочились тут же, зайдя за трубы.

– Спать охота! – Митрохин зевнул так широко, что Мыкину показалось, будто он разглядел через открытую глотку подельщика его сердце.

– Можем часок до развода, – согласился Мыкин и тоже зевнул.

– А с этим что?

– И он с нами поспит.

Мыкин подошел к развалившемуся Огрызову и нежно потеребил его плечо мыском сапога. Голова Васи от этого движения качнулась и перевалилась с затылка на щеку. Глаза старшины были широко открыты, и столько мути в них было, что тепловик тотчас понял: он имеет дело с законченным трупом.

– Все!

– Чего – «все»? – не понял Митрохин.

– Убил.

– Кого?

– Огрызова! – заорал Мыкин. – Дурак, что ли!!!

Митрохин соскочил с трубы, подбежал к жирной туше старшины и склонился над ним.

– Мертвый.

– Ах ты, черт тебя дери!!! – сдавленно кричал Мыкин. – Да что же это такое происходит! Ведь не хотел я его! За что?!!

– Самооборона! – спокойно заключил Митрохин. – Вон и след от пули! Да и мотив имеется – старая вражда!

– О Господи! – причитал Мыкин. – Не хотел убивать!

– Не хотел, не хотел, верю! Самооборона!

– Да какая самооборона! Начнут проверять, все поднимут! Тут то нас и повяжут по полной программе! И за Ильясова, и за нападение на мента при исполнении! – Мыкин терял самообладание. – Все, вышак!

Он сел на трубу и уткнул лицо в ладони. На секунду Митрохину показалось, что его друг плачет.

– А мы его в печку!

– Что?

Мыкин отлепил руки от потного лица и почавкал языком.

– В печку, – повторил Митрохин. – И дело с концом! Тяга хорошая, пряжку расплавит, следов не оставит!

– Да ты что!

– А что, под вышку идти?

Мыкин постоял пять секунд, соображая, затем просветлел лицом, сделал большой шаг, наклонился над телом Огрызова и ухватил труп за ноги.