Он подумал о том, может ли призрак, вторгшийся в его голову, иметь представление о событиях, происходящих здесь, в мире Кути, и на миг у него возникло ощущение… ощущение кого-то, до чрезвычайности напуганного извечным страхом ада. Тут же он понял, что представляет себе, как торопливо идет ночью мимо кладбища, и боится спать дольше часа за один раз, и почему-то скрючившимся на предохранительной решетке старого локомотива, несущегося через холодную ночь.

Кути поежился и наконец-то заставил себя сосредоточиться на буррито и на том, чтобы оградить свою пищу от пса, который крайне заинтересовался ей, и на тенях темной улицы за окнами автомобиля.

Глава 11

– Не жила, – сказала Алиса.

– И, должно быть, никогда не видала живого омара…

– Зато я его пробова… – начала Алиса, но спохватилась и покачала головой. – Нет, не видала.

– Значит, ты не имеешь понятия, как приятно танцевать морскую кадриль с омарами.

В Уилмингтоне зарево рассвета пока еще уступало мощным желтым газовым факелам Военно-морской топливной базы, пылавшим на вершинах труб, возносящихся над футуристическим сооружением из белых металлических лесов, и ослепительным натриевым фонарям. Ниже, в глубине района, внизу и внутри, на жилых улицах, примыкавших к Авалон-бульвару и Би-стрит, старые дома в испанском стиле кое-как загораживались от неугасимого сияния лохматыми пальмами.

Наклонив кастрюльку с кипятком над стаканом из «Макдоналдса», Пит Салливан смотрел, как гранулы растворимого кофе, соприкасаясь с водой, расходятся коричневыми тучками. Когда стакан заполнился почти до края, он поставил кастрюльку обратно на горелку крохотной газовой плитки и выключил огонь.

Прихлебывая кофе, он выключил лампу салона, отодвинул занавески и взглянул из бокового окна на лос-анджелесское утро.

Скапулярий с деньгами прилип к потному телу – Пит почти не знал этот район и поэтому не решился спать с открытым окном.

Минувшей ночью он, вздремнув немного вечером у парка Ла-Сьенега, ехал куда глаза глядят в южном направлении, и, лишь заметив, что съезжает с 405-го шоссе на Лонг-Бич-бульвар, он наконец-то сообразил, что едет прямиком туда, где стоит «Куин Мэри».

Он решил не торопиться с этим и сначала как следует пообедать и с неприятным изумлением выяснил, что бар «Джо Джост» и ресторан на 3-й закрылись. Пришлось ограничиться кружкой пива и холодным сэндвичем с ветчиной в какой-то пиццерии, с горечью вспоминая о сэндвичах с польской колбасой и маринованными яйцами и перченых претцелях, которые подавали у «Джо Джоста».

В конце концов он вернулся в микроавтобус, проехал по Магнолия-авеню, выехал на малолюдную оконечность Квинс-хайвей и остановился в левом ряду около сетчатого забора. Похлопав себя по карману, он убедился в том, что сушеный палец в кисете от «Булл Дарэм» находится на месте, вылез на стынущий асфальт и уставился сквозь изгородь пустой автостоянки на «Куин Мэри».

Три ее наклонные трубы, вызывающе красные в свете прожекторов, выглядывали из-за деревьев и псевдотюдоровских шпилей торгового центра «Лондонтаун», и он задумался о том, находится ли нынче вечером Лоретта Деларава в своем замке.

Здесь, в темноте у дальней ограды, дул неприятно холодный ветер, но Пит радовался тому, что стоит в отдалении и неузнаваем – даже если бы он стоял на высоком причале у левого борта и смотрел на пароход оттуда, она не почувствовала бы его, так как в кармане у него лежал засушенный палец, а в машине за его спиной гипсовые слепки кистей рук. Сейчас он на самом деле завернулся в «маску» Гудини, но, по сути, он не носил ее, не был приманкой – ведь эта «маска» должна была принадлежать Гудини; но и при этих обстоятельствах «маска» размывала его психический силуэт, дробила его, как отражение в разбитом зеркале.