Я обернулась, бросая свет на все направления, но ничего не увидела.

— Прости, — сказала я и повернулась обратно к машине и Шейну, который — невзирая на все особенности его характера — терпеливо ждал, пока я перестану сходить с ума от волнения.

Только он не ждал.

Он вставал. Луч осветил его лицо, и оно было бледным, мертвенно бледным, каряя радужка его глаз практически скрылась за расширившимися зрачками.

Я взвизгнула и метнулась назад, а луч фонаря скользнул и осветил кого-то, стоящего у него за спиной.

Мой мозг перегорел, как и уличные фонари, как будто я не могла заставить его работать, не могла осмыслить, не могла справиться. Это была тень, но…

— Эй! — Я стряхнула с себя это оцепенение, главным образом отказываясь смотреть на того, кто стоял позади Шейна. — Шейн, убирайся с дороги. Что, черт возьми, ты делаешь?

Он просто смотрел на меня. Казалось, будто он ушел, как уже ушла Клер, только он все еще стоял там.

Затем он повернулся и пошел прочь. Он прошел мимо тени, которая переливалась черным, словно нефтяное пятно, и я почувствовала, как что-то ужасное и леденящее поднимается внутри меня.

Что бы это ни было, это завладело Шейном, и теперь принялось и за меня.

Черт с этим.

Я закричала, закрыла глаза и сделала выпад.

Это был прекрасный выпад, фехтовальное движение всей жизни — лезвие направлено прямо, вес сбалансирован, выставленная вперед на всю длину руки покрытая серебром сталь меча.

Поразившая нечто в самую сердцевину.

Проблема заключалась в том, что при этом не возникло никаких ощущений, будто я проткнула что-то реальное. Больше походило, будто я поразила воздушный шар, заполненный желатином и водой. Преодолеть сопротивление было слишком легким, слишком неправильным, и я вскинула голову вверх, чтобы увидеть, как нечто — потому что чертовски уверена, что это не человек и не вампир — разрушается у меня на глазах.

Что бы ни находилось внутри него, это выплеснулось на мокрую землю за секунду до того, как тонкая, пустая, черная, словно нефть, кожа разрушилась.

Я вскрикнула и отскочила назад, оттряхивая меч от этой мерзости. На нем не было никаких следов крови, или чего-то другого, что я могла разглядеть в тусклом свете моего упавшего фонарика.

Черная штуковина утекала вместе с потоком воды.

Шейн упал лицом вперед на дорогу, словно его полностью отключили. Я испытала к этому мертвенно бледному огромное уважение, когда побежала к нему и схватила его за руку. — Шейн! Шейн! — Боже, это словно видеть кадры из прошлого, я не могу потерять еще и его. Я не могу…

И это не случилось, потому что в следующий миг он закашлялся, выплевывая воду, и перекатился на ноги. Он чуть снова не упал, поэтому я поддержала его.

— Что, черт возьми, это было? — Его вырвало, и из него вышло слишком много воды. Словно он тонул, чего не могло с ним быть, ведь так? Никоим образом.

— Я не знаю, — сказала я. — Но нравится мне это так же, как и раковая опухоль. Давай, мы должны выбраться отсюда!

Шейн определенно не возражал. Я оттащила кожную оболочку в сторону, подальше от нас, используя для этого лишь острие моей шпаги. Это было отвратительней, чем ваши обычно вызывающие рвоту события. Если серьезно, то я предпочла бы поцеловать Монику, или лизнуть унитаз, чем когда-либо снова проделать это.

Шейн закрутил пятый болт и управился с шестым менее чем за минуту, быстро опустил домкрат, с шумом опустив машину обратно на дорогу. Он схватил все инструменты, забросил их в машину и крикнул, — Поехали! — и я не стала дожидаться повторного приглашения. Я запрыгнула в катафалк и запустила двигатель до того, как его дверь закрылась.