Глава 3. СПИРАЛЬ СЖИМАЕТСЯ

В Управление мы возвращаемся уже под утро. Ригерт первым покидает машину и первым взбирается на крыльцо, чтобы заботливо распахнуть передо мной трехсоткилограммовую дверь из черного бронестекла. Такое проворство не может не вызвать восхищения, ведь сам Ригерт весит немногим меньше двери. А объясняется оно тем, что мой «телохранитель» все больше видит во мне этакого идола, с тех пор как на его глазах я оживил безнадежный труп. Безнадежный потому, что у трупа не было головы. Ее оторвало взрывом вакуумной гранаты, которую какой то любитель фейерверков метко швырнул из машины на ходу в длинный подземный переход на Старой площади. Был утренний час «пик», когда переход плотно забит спешащими на работу людьми, и то, что образовалось в тесном туннеле, напоминало некое блюдо из меню монстра людоеда. Рагу из человеческой плоти. Лужи крови. В Интерполе мне пришлось повидать много трупов, но, как правило, они встречались по отдельности и в более сохранном виде.

К счастью, «вызов» к такому количеству покойников сработал внутри меня исправно. Мы прибыли на место теракта буквально через несколько минут, намного опередив «Скорую помощь», и Слегину удалось быстро оцепить площадь двойным кордоном, чтобы отсечь зевак, журналистов, медиков и вообще всех, кто попытался бы сунуть свой длинный нос под землю.

А потом в переход были запущены я и Ригерт. Можно было бы, конечно, дать нам в помощь еще десяток другой обезовцев, но Слегин свято соблюдал свое обещание принять все меры для того, чтобы о Даре знало как можно меньше людей – в том числе и «раскрутчиков».

Мы с Ригертом спустились по ступенькам (я – впереди, мой спутник – сзади и сбоку) и тут же натолкнулись на тело, которому не хватало самой существенной части. Помнится, побледневший Ригерт принялся озираться с таким видом, словно надеялся разглядеть в кровавом рагу вокруг нас именно ту голову, которая принадлежала несчастному. Впрочем, скорее всего он просто не хотел любоваться свежеобезглавленным мертвецом.

А когда он вновь бросил взгляд себе под ноги, дело уже было сделано, и голова у парня (то, что это был молодой парень, выяснилось потом) уже обнаружилась на своем законном месте, и бывший покойник очумело тряс ею, пытаясь понять, что же такое с ним приключилось…

История до сих пор умалчивает, что именно тогда доконало Ригерта – море крови вокруг или воскрешение явного мертвеца. Как бы там ни было, матерый оперативник, имевший шрамов на теле и на физиономии больше, чем наград, грянулся оземь без чувств, едва не раздавив своей массой еще не пришедшего в себя воскрешенного.

Наверное, не так то просто человеку, повидавшему на этом свете все, что можно, и то, чего видеть не рекомендуется даже в состоянии сильного алкогольного опьянения, а потому твердо усвоившему, что чудес не бывает, а бывают лишь более или менее трезвые фокусники, пережить мгновенное крушение своих представлений о мироздании.

Будь на месте Ригерта кто нибудь более чувствительный, он бы вообще мог слететь с катушек и до конца своего жалкого существования в смирительной рубашке верещал бы: «Чур меня, чур, нечистый попутал!» – но «раскрутчики» чрезмерной чувствительностью не страдали, поэтому после непродолжительной отключки мой проводник в ад ожил – причем сам, без моей помощи – и дальнейшие чудеса немедицинской реанимации воспринимал с героической стойкостью. Хотя и предпочитал держаться за моей спиной, уделяя основное внимание оживленным, а не кровавому крошеву, каким они только что были…

Уже потом я узнал, что в это время творилось на поверхности.

Слегин быстренько опросил свидетелей (без особых удач) и задействовал так называемый план «Капкан». Но, как это и прежде бывало в подобных случаях, капкан не сработал.