Проходя по коридору, бросаю взгляд в окно и вижу, что на скамейке, помимо нашей Виктории и Анны Жанны, собрался почти весь трудовой коллектив детсада, и кое кто из женщин, с оглядкой на окна, с наслаждением дымит сигареткой – вообще то, курить в детском саду никому не разрешается, так что сончас – единственная возможность для персонала покурить, потому что после обеда заведующая обычно уезжает куда то по своим делам…

Из комнаты компьютерных игр доносится чье то неразборчивое бормотание. Однако нужда не позволяет мне проявлять любопытство в полной мере, и я трусцой устремляюсь в туалет.

К моему удивлению, когда я, уже ничем не отягощенный, возвращаюсь обратно, голос в игровой все еще наличествует. Но ему не сопутствует стук клавиш, который обычно раздается на весь коридор, если кто то героически сражается с инопланетными монстрами или управляет гоночной машиной, несущейся на полной скорости. И никаких звуковых эффектов, имеющихся в каждой игре, тоже нет.

Кто то решил поиграть в наушниках? Или беседует с самым интересным собеседником, то бишь с самим собой?.. Может, это наша повариха?

Но со стороны кухни по коридору растекается запах какой то выпечки (рот невольно наполняется слюной), слышится лязганье посуды, и это означает, что добрейшая наша Клара Антоновна находится на своем рабочем месте и готовит к полднику очередной кулинарный шедевр. «Безумно вкусный», по ее собственному определению…

Тогда кто же обосновался в игровой? Кто этот преступник, нагло поправший детсадовский режим?

Тихонько приоткрываю дверь и приближаю к образовавшейся шели ухо. Стандартная поза наушника и доносчика, но чего не сделаешь ради добывания информации?

Из за двери доносится тонкий детский голосок, который говорит совсем не детские вещи. И содержание этого монолога заставляет меня насторожиться.

– …осталось всего десять дней, – слышится из за двери. – А руководство Сообщества помалкивает в тряпочку. И СМИ молчат… Нет, я думаю, тут дело в другом. Они вовсе не собираются поднимать тревогу. Что?.. Нет нет, если бы хотя бы один писака пронюхал об этом, то его нельзя было бы удержать никакими запретами и угрозами санкций!.. В конце концов, цензуры прессы у нас еще пока нет, так ведь?.. А посему, сударь, надо что то делать… Как это – что?!.. Если гора не идет к Магомету… слышали такую пословицу когда нибудь? В нашем случае это означает: если информацию скрывают от населения, то надо организовать ее утечку!.. Вы меня  об этом спрашиваете, милейший? Слушайте, да вы – наглец!.. Кто у нас работает в ОБЕЗе: я или вы? Так действуйте!.. Да мне чихать! Главное, чтобы был результат, а уж каким способом – думайте сами!.. И, кстати, не забудьте, что это и в ваших шкурных интересах, сударь… Как – почему? До сих пор я вам платил – и платил, заметьте, неплохо – из своих резервов, которые лежат мертвым грузом… Проценты по ним идут – тьфу, ноль целых хрен десятых… А сейчас, когда мир стоит на грани… сами понимаете, чего… есть возможность приумножить капиталец – и не в два, и даже не в три раза, а в пять, десять раз!.. Соответственно, ваши… м м… комиссионные могут вырасти в соответствующей пропорции!.. Ну и делайте!.. И срочно, срочно – сейчас каждая минута на счету!..

Казалось бы – обычные деловые переговоры некоего предприимчивого бизнесмена со своим коммерческим агентом. Проценты, капитал, комиссионные…

Однако наличествуют в этом монологе сразу четыре компонента, которые заставляют меня замереть подобно легавой, учуявшей запах близкой дичи. Во первых, указание на то, что до некоего события осталось всего десять дней – и этот срок совпадает с той датой, на которую Дюпон назначил всеобщую гибель.