– И кто ж из вас главнее будет: он или вы? – любопытствует Полетаев, прищурив один глаз.

– А какое это имеет значение? – пожимаю плечами я. – Я все равно передам ему все, что вы пожелаете мне рассказать… Если хотите, можете записать: зовут меня – Владлен Алексеевич, фамилия – Сабуров.

–Да это мне без разницы, в рот! – отмахивается окурком мой собеседник, оставляя в воздухе плотную дымовую завесу. – Че мне рассказывать то?.. Это он пусть мне скажет, скоро ли нам нашего Колюнчика вернут… Ведь обещал нам, когда в нашу Малую Кастровку заявился, что всего на два дня ребенка забирает. Мол, обследуют мальчонку доктора и специалисты ученые – и можете забирать обратно свое чадо. А получилось, в рот, так, что вот уже неделя с тех пор прошла, а нам сына вертать и не думают. Мы уж и сами с женой измаялись… сами понимаете, в чужом городе, да еще таком, как столица… ни поесть, ни поспать толком, по человечески… Опять же сколько денег надо, чтобы за гостиницу платить, а откуда у нас, простого народа, лишние деньги?.. Да мы то, в рот, все стерпим, но как с мальчонкой то быть? Один он ведь там, в этой вашей спецклинике, нас к нему и близко не подпускают, хорошо еще – передачки разрешили приносить… Дак ведь ладно, коли был бы он побольше, а три ж годика ему всего то, Колюнчику нашему…

Ах, вот в чем дело… Молодец, Референт. Далеко пойдет со своей силой абстракции. Его не смутит, что чаще всего идти приходится по головам живых людей.

Не ради ж себя старается – ради Дела. Того самого, с большой буквы…

– Вот я и хочу у Константина Андреевича разрешение получить… ну, чтоб забрать сына домой. – продолжает Полетаев, поплевав на дотлевший до самой гильзы окурок и естественным жестом швырнув его в корзину для бумаг. – Мы ж не против науки, вы поймите, в рот… Если нужно – пусть любые профессора приезжают в нашу Малую Кастровку и хоть сколько живут, чтоб изучать пацана нашего… А отдавать его насовсем в казенную поликлинику – это ж боль то какая!.. И для нас, и для него… Мы ведь, в рот, все равно любим его и своим считаем. И будем считать своим родным сыном. Пусть хоть какой ученый докажет, что душа у мальчика – не своя, а чужая…

– Знаете что, Федор Степанович? Посидите ка здесь несколько секунд. Мне надо навести кое какие справки… От кабинета я, правда, далеко не ухожу. Сворачиваю за угол коридора в тупичок, где у нас устроена импровизированная «курилка», она же – «душегубка», где количество единовременно курящих не должно превышать трех, иначе воздух будет состоять только из никотина и продуктов горения.

Я просто не хотел вести телефонные переговоры в присутствии Полетаева.

Для начала набираю номер Шепотина. После серии долгих гудков, когда я уже решаю, что начальник мой действительно присутствует на каком то важном совещании и, следовательно, коммуникатор его отключен, в трубке наконец слышится знакомый энергичный голос:

– Да?

– Игорь Всеволодович, это Сабуров. Вы знаете, я тут ознакомился с досье на этого мальчика, Полетаев его фамилия… Помните такого? Он из деревни Малая Кастровка, куда ездил Бойдин…

– Ну, разумеется, помню… Что там с ним приключилось?

– Да ничего, – как можно равнодушнее говорю я. – Просто это – явная «пустышка», Игорь Всеволодович.

– То есть?..

– То есть ни о какой реинкарнации тут и речи быть не может. Налицо элементарная попытка фальсификации аномального явления. А Референт наш попался на крючок.