– Дурак! – выпаливает он. – Благодушный идиот – вот ты кто, Лен! Ты же не ведаешь, что вокруг тебя творится!..

– А что творится то? – фальшиво изумляюсь я. – Неужели началась мировая война и в стране введено военное положение?

– Хуже, – кривится он. – Этим сволочам стало известно про тебя все. И теперь они не остановятся ни перед чем, чтобы ликвидировать тебя. Поверь мне, уж я то их знаю!..

Кого он имеет в виду, можно не уточнять. «Сволочами» Слегин обычно именует тех, ради уничтожения которых и была создана Раскрутка. Агентов «Спирали». Слепых Снайперов.

– И куда же ты решил меня упрятать? Под землю, на глубину нескольких сотен метров? А может, на дно океана? Или вообще закинуть на околоземную орбиту?

Покосившись на меня, он отворачивается. Тяжко вздыхает. Потом говорит:

– Послушай, Лен, не надо злиться. Дело не только в том, что ты теперь представляешь клад для человечества. Просто я никогда не прошу себе, если этим гадам удастся убрать тебя. Понимаешь, у меня никогда не было… ну, не то чтобы друга, но человека, с которым мне было бы хорошо и интересно общаться. А мне надоело, что все во мне видят лишь начальника. С начальником нельзя дружить, Лен. Дистанция всегда сохраняется… И поэтому я не хочу, чтобы тебя прикончили у меня под носом.

– Что ж, спасибо, партнер по общению, – с горечью провозглашаю я. – От лица всего человечества – спасибо… А обо мне ты подумал? Почему, по твоему, я больше года никому и словом не обмолвился о своих способностях? Хотя стоило мне только пикнуть – и набежала бы толпа профессоров и лаборантов с датчиками и осциллоскопами наперевес… Но я молчал как рыба. Думаешь, из врожденной застенчивости? Ошибаешься. Мне почему то всегда претила роль золотой рыбки в аквариуме, перед которой все бы ползали на коленях, умоляя ее осуществить их желания, но продолжая держать ее в аквариуме… И какими бы ни были обстоятельства, но я не желаю прожить остаток жизни в клетке, пусть даже и с золотой решеткой! Так что ты зря старался, Слегин. Никуда я не поеду, поэтому поворачивай обратно свою бронированную телегу…

– Как это – обратно? Ты что лепечешь, Лен? – Слегин вдруг хватает меня за грудки и приближает ко мне свои раскосые азиатские глаза. – Да ты не представляешь, сколько сил и средств мне пришлось задействовать на эту операцию! Вот, гляди!..

Нажав пару кнопок на пульте, он отодвигается, чтобы мне был виден экран монитора.

Панорамная план схема позволяет составить представление о том, что творится вокруг нас в радиусе нескольких километров.

Наш блиндер несется по какому то широкому проспекту на высоте пяти метров над землей. И не один. Танков аж пять штук, и все однотипные. Видимо, другие пристроились к нам потом, в ходе движения. А впереди и позади этой воздушно механизированной колонны двигаются наземные группы, каждая в составе не менее десяти машин ОБЕЗа, с обилием мигалок и сирен. Авангард и тыловое прикрытие, выражаясь военным языком. А воздух над нами утюжат вертолеты. Боковые люки у них открыты, и оттуда торчат внушительные стволы скорострельных парализаторов. Маршрут нашего движения старательно зачищается. Заранее перекрывается движение на перекрестках, все транспортные средства сгоняются в крайние ряды, освобождая середину проспекта. При этом с тугодумающими или строптивыми водителями не церемонятся. Их просто вышвыривают из кабины, а на их место за руль садятся дорожные полицейские, чтобы отогнать машину к бордюру. Пешеходы на тротуарах явно не понимают, что происходит на проезжей части, но скапливаться толпами им не дают патрули обезовцев в полной экипировке.

Звук выключен, и сквозь герметичную броню в салоне танка ничего не слышно, но я прекрасно представляю, что сейчас творится снаружи.