– Тя‑же‑ло, – повторил он.

В ухо ударили гудки. Связь прервалась так неожиданно, что мне подумалось, будто кто‑то играючи перерубил провода сверкающими гигантскими кусачками. Он как будто перекусил мне нервы.

Я заметался по квартире, сгребая в кучу те вещи, которые могли пригодиться. А поскольку я не очень представлял, что мне нужно, то вещей набралась куча – спирт, бинты, вата, ножницы, нож, спички, теплая одежда...

В какой‑то миг я замер над горой вещей, перемешавшихся в причудливом беспорядке, а потом пулей вылетел из квартиры. С пустыми руками.

Я торопился.

Меня ждали. И судя по всему, в данный момент я был единственным человеком, к которому Сидоров мог обратиться за помощью.

Глава 9

Я практически ничего не взял с собой, когда отправился в автосервис. Но на полу в машине лежала одна вещь, про которую я точно знал – она мне не помешает. Это был обрезок металлической трубы, и именно его я сжал в руке, когда распахнул дверцу «Оки» и вылез наружу. Я настраивался на неприятные неожиданности.

Вокруг стояла влажная темнота. Метрах в ста одиноким светлячком дрожала электрическая лампочка над входом в гараж. Дождь закончился около часа назад, и я чувствовал себя так, будто находился на дне огромного бассейна, откуда только что спустили воду.

Я сцепил руки за спиной, чтобы обрезок трубы, легший между лопатками, не был заметен. Это был мой неприятный сюрприз. Только почему‑то никто не торопился его получить.

Я преодолел расстояние от машины до гаража, напряженно всматриваясь и вслушиваясь в окружающую тьму, но оттуда не раздалось ни звука, там не было заметно ни малейшего движения.

А потом я нырнул в пахнущий машинным маслом, бензином и паленой резиной провал гаража. Сначала я чувствовал только запахи, медленно двигаясь вдоль стены, на ощупь отыскивая электрический выключатель.

Прежде чем нажать на панель, я поудобнее ухватил свое оружие и приготовился отпрыгнуть в сторону сразу же, как только зажжется свет.

Что я и сделал, больно ударившись бедром о верстак, а потом скользнув под него и затаившись.

Время шло, но ничего не менялось. Мои действия не вызывали ничьей реакции. Или же у этих людей было больше терпения, чем у меня.

Я выбрался из‑под верстака, взял в левую руку длинное шило и двинулся между машинами. В этот момент я был настроен очень серьезно.

А потом я увидел телефонный аппарат. Он стоял на старенькой деревянной тумбочке рядом с холодильником. Здесь Сидоров имел обыкновение восседать в раскладном пляжном стульчике. Правой рукой он мог дотянуться до холодильника и вытащить оттуда очередную банку пива. Левой рукой он хватал телефонную трубку.

Сейчас эта трубка висела на шнуре, чуть дрожа, не достигая нескольких сантиметров до грязного пола. Она тихонько попискивала, оплакивая наш с Сидоровым прерванный разговор.

Я взял обрезок трубы под мышку, чтобы положить телефонную трубку на место. Мне пришлось чуть нагнуться, и, когда я это сделал, маленькие темные кляксы, усеивавшие пол вокруг тумбочки, бросились мне в глаза. Я коснулся одной из них кончиком указательного пальца. Вязкая жидкость. Возможно, масло. Но пролитое совсем недавно.

Я пристально всмотрелся в свой испачканный палец, а потом лизнул его. Это оказалось не маслом. Я снова взял обрезок трубы в руку и пошел по следу – то есть по цепочке темных круглых клякс, которыми кто‑то пометил пол гаража.

У черной «Волги» я остановился и негромко позвал:

– Сидоров.

За грязными стеклами «Волги» мне почудилось какое‑то движение, но быть уверенным при таком освещении я не мог.

– Сидоров, – снова сказал я. – Не бойся. Свои.

Ответ был таким же громким, как шелест последних листьев на облетевшей осине в конце ноября.

– Я.