Меня выдавили на автобусной остановке из дверей, как зубную пасту из тюбика. Я поплелся домой. «Жигуленок» пытался выдерживать такую же скорость, но не смог. Машина обогнала меня, остановилась у подъезда, и две пары заботливых глаз проследили мой долгий путь домой.

Вдобавок ко всем несчастьям навстречу мне из подъезда выкатился Ленкин муж с чемоданчиком в руке. Увидев меня, он замер, как сеттер в охотничьей стойке. Похоже, он колебался – стоит ли начинать свалку немедленно или сходить домой переодеться, а уже потом броситься на обидчика. То есть на меня.

Я в свою очередь чувствовал себя верблюдом, пересекающим огромную пустыню. Ленкиного мужа я принял за мираж и проследовал мимо, не удостоив его взглядом. Тот, еще больше оскорбленный моим равнодушием, пропыхтел что‑то злобное и матерное, а затем направился по своим делам.

Я стал раздеваться еще в лифте. Расстегнул пуговицы на плаще и взялся за брючный ремень. Тут дверцы лифта раскрылись, и я столкнулся лицом к лицу с пенсионеркой из сороковой квартиры. В былые времена она уважала меня за то, что пустые бутылки я оставлял именно у ее двери. Но сегодня я упал в ее глазах. Бабка уставилась на мои пальцы, теребящие пряжку ремня, и попятилась назад.

Не вдаваясь в объяснения, я вышел из лифта и – к своей безмерной радости – наконец‑то оказался дома, в своей квартире, отгородившись стенами от Гиви Хромого, Козлова, Разговорова, Ленкиного мужа, бабки из сороковой квартиры и всех прочих...

То есть это я так подумал, что отгородился. На самом деле все вышло немного не так. Просто в тот момент, когда я стянул с ноги второй ботинок и приготовился рухнуть на кровать, чтобы забыться... Просто в этот момент я обнаружил, что моя кровать занята.

На ней сидела женщина. И все бы ничего. Не в первый раз женщины сидели на моей кровати. Я мог бы попросить женщину подвинуться. Но только не эту женщину.

Потому что тем же легкомысленным движением, каким нормальные дамы вертят между пальцев подаренную мужем безделушку, эта, с позволения сказать, дама вертела на пальце «парабеллум», в скобу которого был продет ее указательный палец.

Между прочим, наманикюренный.

Глава 17

– У тебя такое выражение лица, словно ты не рад меня видеть, – сказала Анна и убрала пистолет в наплечную кобуру. – Теперь ты чувствуешь себя лучше?

– Нет, – мрачно ответил я и сел рядом. Появилось большое искушение согнать Анну с постели и завалиться спать. Однако я не привык выпроваживать женщину, которая добровольно оказалась на моем ложе. Да и вряд ли Анна дожидалась меня для того, чтобы позволить себя выставить за дверь. У нее наверняка ко мне дело.

– Как вы меня все достали, – с искренней болью пробормотал я и повалился лицом в покрывало, не обращая внимания на Анну.

– Хорошо, что тебя достали мы, а не те, другие, – возразила Анна. – Ты не замечаешь, как тебе везет.

– Это везение? – возмущенно отозвался я. – А что тогда, по‑вашему, невезение?

– Невезение – это когда в ресторане «Комета» за тобой гонится громила. И некому помочь.

– Что?! – Я подскочил на кровати как от удара током. – Откуда такие сведения?

– Мы здесь не на отдыхе, – напомнила Анна. – От ментов ты смог легко оторваться, но у меня опыта чуть побольше...

– Ты проследила меня до «Кометы»?! Этого не может быть, – сказал я, впрочем, без особой уверенности.

– Все может быть. – Анна встала с кровати и потянулась.