Мне тоже досталась порция: таблетка аспирина, растворенная в воде. Боб отхлебнул из банки «Хайнекен» и сказал:

– Приятного аппетита.

Сидоров с мученическим выражением лица наблюдал, как пиво уходит в чужое горло. Мне было все равно. Я был равнодушен к еде и питью. Мои часы стояли. Я не знал, который час и какой день недели сегодня. Я лишь знал, что у меня ломит спину. Я знал, что спятивший дятел забрался мне в голову и теперь пробивается наружу, методично колотя в череп. Остальное уже не представляло интереса.

Боб допил пиво и бросил опустевшую банку в угол. Там уже валялась пара смятых жестянок. И окровавленные бинты.

– Хозяева не будут возмущаться? – спросил я.

– А нету хозяев, – развел руками Боб. – Ничейный дом. Только в провинции такое встречается. У нас так каждый сантиметр площади расписан и приватизирован. А за метр и убить могут.

Я немного напряг память, припомнил обстоятельства своего обморока... И решил, что мы сидим в одном из домов у того самого пустыря.

Анна подтвердила мою догадку.

– Ты меня просто напугал, – сказала она, – когда рухнул там... Ничего, заживет.

– Жизненные центра не задеты, – проговорил я, тупо глядя в газетные строки. Там не было ни одной знакомой буквы, и я решил было, что крыша моя переехала в другое место окончательно и бесповоротно. Минут пять спустя я сообразил, что газета лежит передо мной вверх ногами. Стало немного легче. Я сильно вырос в своих собственных глазах.

– Надо было водки взять, – выпалил вдруг Боб, ласково поглаживая свою бородку. – Помянуть Марка...

– Вот еще! – презрительно фыркнула Анна. – Дерьма‑то...

– Как‑никак, товарищ по работе, – настаивал Боб.

– Этот товарищ перерезал бы тебе глотку, как тому доктору, и не поморщился, – многозначительно сказала Анна. – Он уже играл в свои игры, он был сам по себе... Никакой он был не товарищ.

– Кое в чем ты права, – кивнул Боб. – Марк – свинтус. Мог бы расколоться. Мог бы заложить своего хозяина. Мы бы уже сегодня отсюда улетели. С чувством выполненного долга. А теперь... – Он тяжело вздохнул. – Черт знает, сколько еще придется куковать в этой дыре...

– А ты ничего не раскопал в «Европе‑Инвест»? – медленно проговорил я. Произнесенное «Европа‑Инвест» тут же отозвалось очередным ударом безумного дятла в череп. Мой организм уже не переваривал всей этой истории.

– Ничего такого, что давало бы выход на главных людей, – с сожалением сказал Боб.

– А видеопленки? Там что‑то было не в порядке с ними. – Я выдавливал из себя эти слова как сок из иссохшего лимона. Я не хотел возвращаться в ЭТО. Но ничего другого не оставалось. – Это не подставка? Не монтаж?

– Дошлый ты парень, Костя, – усмехнулся Боб. – Хоть и голова повязана... Ты прав. Из четырехчасовой кассеты, на которую снимался коридор, пропало минут на пятнадцать пленки. Объясняют это тем, что в камеру произвели выстрелы, случилось замыкание, и часть пленки испортилась. Очень я в этом сомневаюсь.

– То есть в самой «Европе‑Инвест» есть люди, которые участвовали в подготовке налета, а теперь заметают следы?

– Конечно, дорогой мой, – снисходительно пояснил Боб. – А как же иначе? Кто же тогда мог выдать коды к черному ходу и к комнате с деньгами? Без «пятой колонны» тут не обошлось. Три человека работали снаружи, но был кто‑то и внутри.