— Конечно! Да и не отпустим мы вас! Вон дед уже конягу в сарай завел, закрыл ворота. Нет вам нынче пути. Ождите пургу в тепле. Дом у нас большой — места всем хватит! — радовалась мать спасенных.

— Вон телефон! Позвоните на завод!

— Нина! Это я! Да, из поселка! Конечно! Все в порядке. Не беспокойся. Я у них дома, предлагают пургу переждать. Тоже так думаю. Ну ты не тревожься. Чуть уляжется, сразу заявимся. Хорошо! Тогда спокойной ночи…

Дмитрий, наскоро поужинав, лег спать на теплой лежанке.

Сашка с отцом тут же пошел в баню. Валентина, выбрав им по венику, помогла матери убрать со стола и присела поговорить с Власом. Михаил, почувствовав себя лишним, подвинул Золотарева, прилег рядом, но долго не мог уснуть. Ворочался, вспоминая дорогу через пургу.

— Знаешь, Валь, пока ты там у нас вкалывала, суетилась, я не очень-то горел к тебе. А вот сегодня все понял. Дошло. Оттого и струхнул, когда увидел в сугробе. Белая, как из снега, неподвижная. Глаза закрыты. Как испугался, что потерял тебя насовсем, жить расхотелось. Поверишь? Дошло, что люблю!

— Влас, зачем такое? Наверное, на материке куча баб ждет?

— Никого нет. Была одна! Никем мне не стала. Даже на письмо не ответила, — рассказал о Лиле.

— Красивая история, но грустная. Одно мне непонятно: зачем она адрес дала, если знать не хотела?

— Любая баба — загадка. Я и сам не раз этот вопрос задавал себе, — сознался Влас.

— А кроме нее, разве никого нет?

— Что были, все забыли! Сколько лет прошло, кому нужно столько ждать?

— Ну, был бы смысл, — пожала плечами девушка.

— Валюха, ты о чем? Не веришь мне?

— Смешной! Ведь я тоже обожглась. Еще как! — глянула в глаза и сказала жестко: — Потому теперь никому не верю…

— Погоди, а я при чем?

— Ну, сколько тебя знаю? Совсем недолго, а его — с самого детства. С детского сада! В школе вместе учились. Он на год старше меня. Дружить стали с третьего класса. Он был в четвертом. Когда закончил восьмой, в любви объяснился. Все уже знали, что мы встречаемся: и в школе, и родители. Сколько мы с ним мечтали, фантазировали, строили замки нашей будущей жизни. Из него получился бы хороший сказочник, но я тогда и правда дурочкой была. Каждому слову верила, потому что любила.

— А он тебя?

— Говорил, что жить без меня не может, — уронила руки на колени.

— Может, и правда? — спросил Влас.

— Кто много говорит про любовь, у того всегда пустое сердце, но тогда не понимала. Верила ему, как себе. Он — первая любовь моя…

— А что, были и другие?

— После него никому не верю.

— Ну что стряслось? — не унимался Влас.

— Ушел он в армию. С меня слово взял, что дождусь. Писал с полгода, каждый день от него письма шли, а потом как отрезал: ни единой весточки. Я пишу, а он в ответ ни слова. Я к его родителям пришла. Те тоже ничего

не знают, почему мне не пишет. Может, не захотели правду сказать?

— А что случилось?

— Короче, вернулся из армии с женой. Ее с Камчатки привез, где служил.

— Ну и фраер! Чего ж молчал?

— Не знаю!

— А ты его видела?

— Конечно, глянула в глаза, он голову опустил и сказал: «Прости, Валь. Я ее люблю».

— Давно это было?

— Скоро полгода, как он снова уехал на Камчатку. Родители с его женой не ужились.