|
Там пусто. «Может, в телогрейке застряло что-нибудь? О! Какое счастье, целая пачка, но не мои. Те, которыми лягавый угостил. Везде он! Всюду! Даже в карманах! Ну ж, зараза, доберусь! — прикуривает Меченый. — Пахан, понятное дело, захочет все ускорить. Мне тоже тянуть нельзя, но надо будет до отъезда пришить мента. Дело плевое: на перо возьму, он и дернуться не успеет. Сколько раз мог его размазать, но почему-то прокол случался. Но тут не сорвется! Хотя местные меня притормозят, звякнут ментам. Те вмиг накроют. Это Сахалин! Как вырвешься без ксив? А может, утопить? Уже жмуром сунуть в прорубь? Хотя эти местные сыщут в реке. Если в ту яму, где сам провалился, когда ходили за елками? Вот только как доволоку? Своей волей лягавый туда не намылится! Ну, ништяк, за месяц что-то обломится. Вон Федор ботал, что весь февраль будет мести пурга. Какая-то и унесет с собой мусорягу».
Влас так долго думал, как убить Смирнова, что, когда услышал его шаги за стеной, даже вздрогнул: «Еще живой козел! А я его уже в жмуры определил! Нет, хватит потроху кислород изводить…». Он долго не мог уснуть. Все ворочался, понимая, что «малина» ни за что не простит ему лягавого, оставленного в живых. Всю ночь во сне Влас убивал Михаила. Он душил, топил, вешал следователя. Он торжество вал, что наконец рассчитался с ним за все, но… убитый Смирнов оживал и, превратившись в медведя, бросался на Меченого. Рвал, грыз, терзал. Утром Влас встал весь измочаленный. Вспомнил ночные кошмары, зло выругался: «Из-за поганого лягавого весь сон кувырком. Чтоб тебе, мусоряга, по самые уши досталось!» Сплюнул мимоходом на крыльцо Михаила. Смирнову вовсе не хотелось возвращаться домой. После отъезда Дамира в доме стало пусто и тоскливо. Никто не приготовил завтрак, нет воды в ведрах, остыла печь. Никто не просушил телогрейку. В комнате сыро и холодно. «Завтра выходной, сегодня уж как-нибудь перетерплю!» — махнул рукой на все и пошел на работу. Вечером его позвали в баню. Возвращаясь, заметил свет в своем окне, дым из трубы. «Полина сжалилась», — подумал Михаил, но, открыв двери, увидел Валю. Она уже помыла полы, возилась у печки, по-домашнему закатав рукава. — Вот Золотарева попросила вам помочь, — покраснела девушка. — Не стоило. Когда ж теперь домой вернешься? Идти далеко. Родители будут беспокоиться. — Я позвонила, предупредила, что сегодня заночую здесь, а утром приду! — К Полине пойдешь? — Зачем? У вас свободная койка, а я хочу сегодня в баню сходить здесь. Распаренной не хочется рисковать и выходить на холод. Вы не думайте плохого! Я не помешаю… Михаилу сразу расхотелось оставаться в доме. Он стоял в растерянности, не зная, что ответить. Решение Валентины остаться ночевать у него не обрадовало. «С чего ей эдакое в голову стукнуло? Зачем? Ну почему именно у меня? Шла бы к Полине или к Анне! Ну к Лиде!» — Вы не хотите, чтобы я тут осталась? — Честно говоря, твое решение неожиданно! Зачем тебе или мне лишние домыслы, предположения? Лучше у других. Пойми правильно. — Так ведь я не одна, сейчас Саша придет. Мы с ним вместе к вам! Или вы против? — Если с Сашей, милости прошу! — вздохнул Смирнов, посетовав в душе на местную бесцеремонность. Он совсем иначе распланировал этот вечер, а тут вторглись чужие, хозяйничают, как у себя. Он невольно сморщился и, разувшись у порога, словно в гостях, прошел в комнату. Валя мигом поставила перед ним борщ, жареную рыбу и чай. — Сама чего не садишься ужинать? — Сашку дождусь. Он любит париться. Позже всех из бани приходит. Работа у него сами знаете какая! Пока отмоется! Валентина смотрела на Михаила, словно изучала его. |
