Я терпеливо ожидал откровенных признаний. Все, что должен сказать – сказано, очередь за ней.

– Даже не знаю, с чего начать…

– С самого начала, – глупо сострил я.

– Очень остроумно, – в свою очередь с»язвила Светлана, помолчала и приступила к откровению. – Толком мне ничего неизвестно – одни мелочи, но чувствую – влипла я в смертельно опасную ситуацию и очень не хочу тащить тебя за собой… Итак, письмо… В тот вечер Сурен едва не стал передо мной на колени, Христом Богом молил выручить его, отвезти письмо в Москву. Дескать, иичего особенного, сам бы отвез – не может, в столице его ожидают крупные неприятности. В начале я отказалась: нет ни времени, ни желания, да и потом – почему я должна превращаться в курьера? Есть же в Росбетоне соответствующие люди рангом пониже… А он – никому, кроме тебя, довериться не могу, слишком важное письмо, слишком много от него зависит… Ну, я и поддалась на уговоры…

Светка помолчала, поерзала носком туфельки в щели между досками настила. Будто пыталась выковырять оттуда причину странного своего согласия. Я тоже молчал. В принципе, разговор с Вартаньяном меня не интересовал, если беседа, конечно, не балансировала на сексуальном уровне. Похоже, этого не было. Остальное – вступление, ни о чем не говорящее и ничего не значащее.

– Оказалось, моя задача сродни голубиной – обычная почтальонша. Разница только в том, что письмо я должна была положить в почтовый абонентский ящичек, а не – из рук в руки. Предварительно позвонить. Приехала в Москву и сразу – к телефону автомату. Ответил мужской голос. Как было велено Суреном, сказала одно слово: конверт. В ответ – спасибо. После этого заглянула на почту, оставила письмо и поехала обратно… Вот и все.

– А сегодняшний телефонный разговор?

– Продолжение. Утром мне позвонили и сказали: будь на месте в пять часов.

– Тот же мужской голос?

– Нет, женский. Видимо, секретарша… А вот в пять – тот же.

– Куда ты должна позвонить?

Светка расстегнула сумочку, достала блокнотик, раскрыла и протянула мне. Обычный семизначный московский номер, судя по цифрам, телефонный аппарат находится где то в центре города. Я записал номер на сигаретной пачке – обязательно нужно приобрести приличный блокнот, типа того, которым пользуется подруга. Пачки сигарет и спичечные коробки – вещи ненадежные, легко теряются либо оставляются в той же застекленной конторке.

– Костик, пошли домой, а? Проголодалась и зверски устала. Покушаем и ляжем в постельку…

Я согласился, несмотря на то, что страсть как хотелось продолжить откровенный обмен мнениями, потолковать по части выброшенного почему то висячего замка и появления у Светки ключа от внутреннего запора.

Не успели дойти до конца мостика сзади забарабанили по настилу чьи то торопливые шаги. Я обернулся и невольно загородил спиной Светку. К нам приближался… дед Ефим, воротный страж Росбетона, бывший в молодости сотрудником органов. Передвигался сменившийся с дежурства сторож довольно резво, бойко постукивал по доскам мосточка сучковатой палочкой, заранее ехидно улыбался.

– Гляжу издаля на голубков и никак не могу определить кто именно идет. Вроде – свои и вроде – чужаки? Вот и порешил догнать… Извините деда, больно уж любопытство заело… Весь день – один да один, ежели, конешно, не считать шоферов матюганщиков… Что скажешь, никакой теперича культуры в стране – один разврат да бестолковщина…

Безостановочно говорит, а глазами обшаривает меня и Светлану, будто обыскивает. Странное любопытство, если не сказать большего!

– Небось, домой нацелились? Хорошо дома вдвоем, завидую. А у меня жинка в прошлом году померла, оставила меня бесприютным сиротинкой… Пошагали вместях, поговорю с вами – отойду, душу погрею…

Всю дорогу к жилому массиву дед изощрялся в признаниях да горестных всхлипываниях, не давал нам ни слова сказать, ни взглядами обменяться.