– Слушаю.

– Это я, миленький. Собираюсь домой, можешь поставить на огонь жаренную картошечку, собрать на стол… До чего же я голодна, глупыш, выразить невозможно!

Все в порядке, домработник озадачен, ужин должен быть готовым…

И тут я спохватился – хлеба то нет! Последнюю половину батона умяли за завтраком. Увидит Светка пустую хлебницу – скандал обеспечен и не простой – со сверканием молний и громыханием грома. Она может простить мне все, даже измену, а вот голодное состояние – никогда.

Быстро сунул ноги в мокрые туфли, на ходу натянул дождевик и, не ожидая занятого кем то лифта, сбежал по лестнице, прыгая через три ступени сразу.

По закону подлости булочная рядом с домом закрыта на ремонт, пришлось бежать чуть ли не на другой конец города. Вспомнил я молодые годы, армейские марш броски – двести метров бегом, сто – шагом, подобрался и рванул по тротуару. Через два квартала понял – молодость ушла, забрав с собой прежнюю силу и сноровку, задыхаюсь, ноги от напряжения подрагивают. Короче – полный абзац!

Авось, Светка задержится на работе. И я перешел с бега на спортивную ходьбу. В усиленном темпе.

Ранние сумерки опрокинули над городом звездную чашу. Легкий ветерок пробегает по кронам деревьев, бьет в лицо. Улица – пустынна, изредка её перебагает запоздавший работяга, или, прижимаясь к фасаду дома, выгуливает собаку мужик.

На третьем квартале пришлось перейти на неторопливый шаг.

Впереди – теплая компания: трое подвыпивших парней пощипывают таких же пьяненьких, хохочущих девчонок лет по четырнадцати, не больше. Ничего удивительного – обычная картинка из современной жизни, раньше пели серенады, сейчас дружно матерятся, раньше целовали дамам ручки, ныне прилюдно лапают.

Мне показалось – при моем приближении от компании отошел, постукивая палочкой по асфальту, старичок, удивительно похожий на воротного стража Росбетона… Наверняка, показалось – отдежуривший свою смену дед Ефим сейчас возится на своем участке, что ему, старому бедолаге, делать в «цивилизованной» части города. Особенно, с учетом того, что он изрядно засветился, наследил.

– Чего кривишься, дерьмо вонючее? – загородил мне дорогу один из «кавалеров». – Или не нравится наша компания?

Булочная вот вот закроется, а мне предлагается один из вариантов примитивной уличной драки. Типа – ты меня уважаешь?… Ах, нет? Тогда получай плюху! Светка, небось, уже спешит домой, постукивает каблучками по тротуарам. Через парк одна, конечно, не пойдет – выберет более длинную, зато – безопасную дорогу.

– Некогда мне, парни, тороплюсь, – миролюбиво проговорил я. – Что мне до вашей компашки – сами разбирайтесь.

– А мы вот не торопимся, – необ»езженным жеребцом заржал второй, сунув руку в карман. – Поделись с нами башлями, а? На пузырь не хватает.

Обойти стороной компанию не удастся, да и стыдно пасовать перед уличными хулиганами. Я остановился, подобрался. Не чувствовал ни страха, ни злости, в душе – одна досада: испортят же вечер, паразиты неумытые, заставят снова поругаться с подружкой.

– Гляди ка, он, падло, ещё и кулаки сучит…

Знать бы парням, что задирают бывшего сыщика, специалиста по карате, знатока самбо и ещё доброго десятка боевых единоборств – тогда может быть отступили бы. Но мальчиков гнала пьяная одурь, подталкивала вседозволенность.

Первый удар я отбил играючи – подставил согнутую в локте руку, от второго спасся, поднырнув под локоть ударившего. И тут мне в голову хлынула волна злости. Ах, вы так, подонки, мать вашу вдоль и поперек? Ну, теперь глядите…

Ударом ребра ладони по горлу отправил в глубокий нокаут более рослого хулигана, пяткой ноги в прыжке достал второго.