— Да, папа, но ты должен признать…

Теперь Эллери куда больше походил на себя — к нему вернулись пружинистая походка и искорки в глазах. Инспектор утешался мыслью, что, вероятно, это одна из тех маленьких проблем, имеющих простейшее объяснение, которая займет Эллери, покуда время и река не смоют окончательно пятна, оставленные делом Глори Гилд.

— Послушай, папа, — внезапно сказал Эллери во второй половине дня. — Если во всем этом есть хоть какая-то логика, у третьей жены тоже должно что-то пропасть. Пожалуй, я пройдусь…

— Ладно, сынок, — вздохнул инспектор. — Я буду у ручья с удочкой.

За большим домом находился шестидесятифутовый плавательный бассейн. Он все еще был покрыт брезентом, но летняя мебель уже стояла на каменных плитках террасы, возникшей при реконструкции старого фермерского дома. Там Эллери обнаружил Элис Тирни, загорающую в шезлонге. Весеннее солнце пригревало, дул легкий ветерок, и ее щеки раскраснелись, словно она пролежала здесь уже немало времени.

Эллери узнал ее с первого взгляда. Во время одной из поездок в Райтсвилл ему пришлось побывать в больнице. Ухаживая за объектом его визита, Элис Тирни носила униформу медсестры, — это была крупная девушка с торсом солидных пропорций и чертами лица такими же невзрачными, как булыжники, которыми вымощены улицы Лоу-Виллидж, и столь же приятными для глаза.

— Едва ли вы помните меня, мисс Тирни.

— Конечно помню! — Девушка выпрямилась в шезлонге. — Вы великий Эллери Квин, божий дар Райтсвиллу.

— Не смейтесь надо мной. — Эллери опустился на стальной стул.

— Я и не думаю смеяться.

— Вот как? И кто же меня так называет?

— Очень многие. — Ее холодные голубые глаза поблескивали на солнце. — Конечно, я слышала, как некоторые говорят, что вы скорее дар дьявола, но брюзги есть повсюду.

— Вероятно, причина в том, что, когда я начал приезжать сюда, здесь возросла преступность. Закурите, мисс Тирни?

— Конечно нет. И вы тоже не должны курить… Проклятие! Никак не могу отделаться от профессиональной привычки читать нотации.

На девушке были жакет и слаксы мышиного цвета, которые ее не украшали, и Эллери подумал, что длинные прямые волосы тоже не подходят к ее лицу и габаритам. Однако это компенсировалось дружелюбием, которое, как он подозревал, она тщательно культивировала. Эллери мог понять, что Джонни Бенедикт с его поверхностным взглядом на женщин нашел ее привлекательной.

— Я так рада, что вы решили выйти из убежища, — оживленно продолжала Элис Тирни. — Джонни грозил нам всеми карами, если мы не оставим вас в покое.

— Вообще-то я пришел сюда только по одной причине: задать вопрос, который может показаться вам странным.

— Вот как? — Элис выглядела озадаченной. — Какой вопрос, мистер Квин?

Эллери склонился к ней:

— У вас сегодня что-нибудь пропало?

— Пропало? Что именно?

— Что-нибудь личное. Скажем, предмет одежды.

— Нет…

— Вы уверены?

— Ну, вообще-то я не проводила инвентаризацию. — Элис Тирни засмеялась, но умолкла, так как Эллери не засмеялся вместе с ней. — Вы серьезно, мистер Квин?

— Вполне. Не могли бы вы потихоньку подняться к себе в комнату, мисс Тирни, и проверить ваши вещи? Я бы предпочел, чтобы никто в доме не знал, что вы делаете.

Девушка встала, пригладила жакет и устремилась к дому.

Эллери ждал с терпением, обусловленным ситуацией, когда впереди маячит какая-то загадка, еще не приобретшая четких очертаний.