Я лично считаю, что смерть есть мера всего сущего. Значит, было вполне разумно уничтожить так много людей, причем сразу великое множество, и вот теперь к ним добавляются еще четверо. Мы поймали и их. В нашей борьбе мы все еще придерживаемся своей линии. Хотя этого и не следовало бы делать! Спасибо, я, возможно, возьму еще одного покойника! Напиток излишне крепок! Могу я попросить у вас еще одного мертвеца? Я должен придерживаться своей линии, но еще одного, пожалуй, возьму, спасибо! В виде исключения. Еще одного можете мне дать! В виде исключения. Отправим на тот свет еще одного. Но когда нибудь надо с этим кончать! На этот раз побеждаем мы! Да да, именно мы! Когда то надо же победить и нам. Пора сеять траву, чтобы все, что было, начало зарастать травой.

Другой  (яростно, почти задыхаясь, грызет кусок вязанья). Меня зовут д р X., я университетский профессор. Без удивления и замешательства читаю я здесь беспримерную историю своего успеха. Правда, у меня имеется несколько критических замечаний. Сельское хозяйство сегодня представляет собой моторизированную индустрию продуктов питания, в сущности, точно такую же, как производство трупов в газовых камерах, такую же, как блокада и истощение земли, как производство водородных бомб.

Другой  (занимаясь тем же). Такую же, как перенасыщение морей удобрениями и отравление рек, господин профессор X.? (У него припадок удушья, он пытается говорить дальше, но не может, и обессиленно кивает следующему, чтобы тот продолжал за него).

Другой  (спокойно занавешивая вязаньем ландшафт). Именно те, что мыслят в верном направлении, могут – причем так, чтобы другие этого не замечали – точнее, могли стремиться только к одному – к умиранию и смерти. Я бы ничуть не удивился, если бы они всю жизнь прилагали усилия только к этому и ни к чему другому. И если бы им пришлось для того выгонять из горящих домов других, таких, кто бушевал бы столь же яростно, как само пламя. Причем выгонять еще до того, как беглецы, еще лежавшие в своих постелях, успеют завязать шнурки на ботинках. Горе спасающимся, в белый свет пускающимся!

А сейчас, господа, начнем делать мертвецов из вас! Начнем делать гвозди из ваших мертвых голов! Эта доска уже обита ногтями, выдернутыми из ваших трупов. После взрыва одна женщина увидела луч света в лесу. Осмотр места показал, что речь может идти о фарах автомобиля или ручном фонарике.

Он вытаскивает вязаную колбасу. Мясник занавешивает свисающие с потолка колбасы вязаньем.

Покупательница  (разрывает свой вязаный пакет, вытаскивает что то из него, сует в рот и жует). Вдвоем плывут мертвецы, плывут себе вдвоем, обтекаемые вином. В вине, которое они пролили на тебя, плывут мертвецы вдвоем. Из волос плетут себе маты и на них спят друг с другом ребята. Брось свою кость еще раз и нырни обоим в глаз.

Следующие фразы произносятся сначала нормально, а потом так же, как и раньше, тремя актерами. Один стоит, чуть выдвинувшись вперед, другие слева и справа от него. Один начинает фразу с начала, другой с конца. Просьба декламировать так, чтобы в произносимом не было смысла.

В нацистских концлагерях и в русских лагерях для военнопленных, судя по свидетельствам выживших, узники страдали до ужаса одинаково. Когда я попал в плен 28 июня 1944 года – кстати, в тот же самый день, что и нобелевский лауреат Конрад Лоренц{6} – мне пришлось быть свидетелем того, как в лагере Тамбов из семи тысяч пленных более двух тысяч умерли от голода или стали жертвами эпидемии. Так имело ли смысл нацистам создавать себе сложности, сжигая евреев в газовых камерах, когда так легко было покончить с ними другими, более простыми способами! Благодарю вас, господин Палкер, что вы не предали это обстоятельство забвению!

Одна покупательница запуталась в нитках для вязанья; она выдергивает нитки и впадает во все большую панику. Изображающая пасхального зайца актриса, с ног до головы одетая в розовое вязанье, грациозно помогает отчаянно размахивающей руками покупательнице освободиться из нитяного плена.