– Будьте любезненьки… Выйдите из строя, чтобы можно было с вами ознакомиться всесторонне… Три шага вперед. Вот-вот, Ваша Перпендикулярность, здесь и остановитесь…

    Оператор примерки медленно, не отрывая предельно выкаченных глаз от кандидата в кандидаты, обошел вокруг него раз и другой, неизменно обращаясь к нему лицом, словно планета, чей оборот вокруг оси равен полному эллипсу, описанному вокруг светила. Затем остановился, плавно повернулся к Центру Координат, склонил голову к плечу и сделал такую гримасу, словно только что тщательно разжевал недозрелый лимон. Одновременно он высоко поднял плечи и позволил им свободно упасть.

    – Ну как? – поинтересовался шеф.

    Оператор-примерщик покачал головой.

    – Каша, шеф, жидкая каша на воде. Ни линии, ни фактуры. С таким фасом я постыдился бы выходить на улицу. Да и профиль, надо сказать… Никакого ритма, сплошное спотыкание, этот профиль прямо-таки трещит, а хорошее лицо должно петь, вы же знаете.

    Обсуждаемый продолжал стоять неподвижно, лишь часто-часто моргал.

    – Да, похоже на то, – согласился Отец. – Ну а если попробовать от противного? Слепить не сахарного красавчика, а наоборот – этакого уродца, но впечатляющего. Чтобы избиратель вспоминал и вздрагивал.

    Оператор секунду помолчал, размышляя. Потом одним прыжком приблизился к аппарату на штативе, приник к видоискателю, нацелился объективом на обсуждаемого, несколько секунд смотрел. Соответствующее изображение одновременно возникло и на большом мониторе. Затем, что-то пробормотав себе под нос, оператор стал нажимать клавиши и переводить рычажки. После каждого его движения лицо на экране изменялось: сжималось, растягивалось, перекашивалось, углы рта то поднимались, то круто устремлялись вниз, оба вместе или по очереди, глазницы сближались, потом вдруг разбегались до предела возможного, глаза стали внезапно безнадежно косить, в одну, а затем и в другую сторону, а дальше и вовсе враздрай: один устремил взгляд вниз, другой – в потолок. Подбородок вовсе исчез, снова возник, вытянулся и вроде бы даже загнулся кверху. Уши вплотную прижались к голове, потом одним движением оттопырились, встали перпендикулярно, словно паруса, ловящие попутный ветер. Менялся и цвет кожи – от густо-красного до светло-зеленого. Все смотрели на экран, все были очень серьезны: на их глазах происходил акт вдохновенного творчества.

    Наконец оператор оторвался от нарамника. Вздохнул и развел руками.

    – Ну, вы сами видите, шеф. Все возможное… Ну, если уж нет основы, то ее и не будет. Клоуна сделать можно, а вот чудище никак не получится. Только смеяться будут.

    – А если пропустить через фильтры?

    – Ничего не спасет, шеф. Вы же знаете: уж раз я говорю…

    – Знаю, знаю. Ну что же… Постой. Ты все же это сохрани. И еще поработай на досуге.

    – Слушаюсь… – В голосе оператора слышалось глубокое уныние.

    – Ну, не для этой роли, конечно, – усмехнулся шеф. – Наоборот. Если все-таки подберем кандидата, – он сделал паузу, взглядом просканировал оставшихся в шеренге, пожал плечами. – Не знаю, правду говоря, где мы его найдем – пока все идет какой-то второсортный материал, даже третьи сорта… Но, может быть, посчастливится все-таки… то этого мы выпустим конкурентом – и тогда обеспечим фавориту полную победу. – Он ухмыльнулся, повернул голову к кандидату. – Согласны – на таких условиях?

    Как оказалось, претендент был все же не из самых робких и не уверенных в себе.