Прошло много времени, голоса отступили, вернулись и снова отступили, и Шина вдруг стала бояться того, что говорили. Она поняла, что не может больше этого слышать.

Она должна встать; она должна выбраться отсюда. Шина не могла больше подслушивать, потому что знала, все происходящее — зло. Она попыталась пошевелиться и в ужасе, какой она раньше никогда не испытывала, поняла, что парализована.

Ее конечности, казалось, были налиты свинцом и совершенно не слушались ее; но тем не менее она их чувствовала.

Ступни, ноги, руки, грудь — она это знала, все было на месте, но она не могла ими управлять.

Шина старалась изо всех сил, но не сумела даже пошевелиться. Она боролась с параличом, который был еще более ужасающим потому, что она могла бороться с ним только мысленно. Девушка хотела закричать, но губы ее оставались сомкнутыми, и ее голоса не было слышно.

И вот теперь Шина подумала, что мертва; но если это смерть, то что это за место? Где же она все-таки находится?

Голоса стали громче:

— Malo nos libera sed…

Теперь она поняла, что голоса окружают ее со всех сторон, Они доносились спереди, сзади, с боков — значит, это тут, а она находится в самом его центре.

Шина снова приложила все силы, чтобы пошевелиться, и осознала всю свою беспомощность плененной жертвы. Для этого не требовалось никаких цепей; ее тело не подчинялось ее собственным командам.

«Я должна выбраться! Я должна! Во что бы то ни стало!»

Шина знала, что не могла этого сделать.

Голоса не смолкали. Она попыталась открыть глаза, но веки не поднялись. Они давили на глаза, давили так сильно, что, казалось, тащили ее за собой в темноту, из которой она только что выбралась.

Шина боролась против полнейшего мрака, который угрожал снова ею овладеть. Она задыхалась от запаха ладана, ее тошнило. Она ощущала присутствие также чего-то злобного и страшного, что подстерегало по ту сторону ее сознания, чего-то такого, что было готово схватить ее в свои цепкие объятия.

— О могучий Владыка Сатана, услышь нас! — пропел мужской голос по-французски.

— Повелитель тьмы, приди к нам! — послышался ответ.

Голоса достигли оглушительного крещендо. Сознание Шины немного просветлело, и теперь девушка более отчетливо слышала низкий резонирующий голос мужчины, который, казалось, стоял прямо над ней, в то время как ответы остальных присутствующих доносились со всех сторон.

Шина поняла, что лежит на спине. Со всех сторон ее окружало лишь зло, одно лишь зло и неизбежные беды. Она чувствовала это так же отчетливо, как зверь чувствует грозящую ему опасность.

Ей казалось, что, кроме пения, до се слуха доносится зловещее хлопанье крыльев, вероятно, черных и крючковатых, как у летучих мышей. Она снова попыталась крикнуть, но эта попытка приблизила се к той темноте, которая протягивала к ней свои кривые острые когти.

Шина начала молиться.

«Спаси меня, Господи! Спаси меня от всего этого. Убереги меня от зла. Спаси меня! О, спаси меня, всемогущий Господь!»

Слепо и бессознательно, как ребенок тянется к матери, ее напуганный разум искал символ надежды и нашел его в кресте. Девушка отчетливо видела его за веками закрытых глаз — величественный крест из света, золотой и сияющий, который с момента появления, казалось, отогнал часть темноты, вырвал ее из злобных рук, которые хотели снова ее забрать.

«Отче наш, сущий на небесах…»

Эту молитву она выучила еще ребенком; ее она повторяла всю жизнь, когда ложилась спать и когда просыпалась. Ее губы не шевелились, но она пылко молилась в душе.

«…и избавь нас от лукавого…»

Шине казалось, что она выкрикивала эти слова и теперь, как будто на ее мольбы ответили, и почувствовала, что ее тяжелые, как камень, веки немного приоткрылись.