– Спасибо, Мина, – прошептал я, бережно пряча драгоценное растение в ладони.

Ответом мне был шелест крыльев. Словно заторопившись, синица взлетела и покинула корабль.

Я проследил за ней взглядом, чтобы понять, куда она направляется. Там, где она исчезла, не появилось никакой прибрежной полосы. И все же я знал, что это произойдет.

Когда мои товарищи по несчастью проснулись и выбрались на палубу, я не стал рассказывать им о чудесной птице. Тогда пришлось бы поведать им о Мине, о ее смерти, о ее возрождении в виде птахи – а эти странные подробности, над которыми другие, возможно, стали бы насмехаться, делали меня уязвимым. Вдобавок, измученный усталостью, я постепенно пришел к выводу, что моя история глупа, а сам я, не иначе, спятил. Уж не брежу ли я от жажды, голода или солнечного удара?

Поверхность воды изобиловала ветками, листьями, стволами деревьев, и в надежде на то, что мы обнаружим там какие-нибудь желуди или орехи, Влаам предложил выловить этот хлам. Барак нырнул и принес нам ветки. Ценой множества заплывов нам удалось собрать скудный урожай.

Мы слегка подкрепились. Появилась Нура, схватила три желудя и, не удостоив меня даже взглядом, закрылась в нашей каморке. Ее поведение больше раздражало меня, чем интересовало. Мне было чем заняться, вместо того чтобы распутывать клубок ее настроений.

Влаам предложил своим сыновьям найти цельный толстый ствол и ради развлечения выдолбить в нем пирогу. Они горячо откликнулись на эту идею. Никогда не приходилось мне видеть, чтобы бригада столяров с таким удовольствием рубила, зачищала, вытачивала, обжигала и шлифовала.

Когда солнце прочно обосновалось в зените, я в очередной раз принялся изучать направление, указанное синицей.

Там всплывал берег!

Я завопил. Сбежались мои спутники. Они пристально вглядывались в горизонт: несомненно, там вырисовывались какие-то формы. Мы были почти у цели.

Реальность омрачила наш восторг. Нас несло скорей не к берегу, а к нагромождению скал и островков. Мы не могли бы пристать даже к тем, что превышали размеры нашего судна. Они представляли собой всего лишь земляные холмики и никак не могли именоваться сушей.

– Во всяком случае, – отметил Тибор, – меня радует, что воды Озера спадают.

Эта перспектива подстегнула столяров, и те, воодушевленные планом достигнуть земли, завершили изготовление пироги.

– Благодаря ей, – объявил Влаам, – а потом и с помощью тех, что мы еще построим, мы причалим к островкам. И непременно обнаружим там что-нибудь съедобное…

Я с ним согласился.

Первое путешествие, которое я вместе с ним днем совершил в челноке, позволило нам собрать съедобные растения и кору, чтобы погрызть. Впервые за долгое время мы полакомились пресной пищей.

Всех охватило радостное настроение. Признаюсь, я не разделял этого ликования. Сколько еще времени продержится наша посудина? Не разобьется ли она о рифы?

Несмотря на неопределенность, обстановка разряжалась.

Наступил вечер. Нура по-прежнему смотрела на меня букой. Я считал ее поведение капризом и избегал ее, не желая выяснять с ней отношения. Она заметила это и еще больше замкнулась.

Когда все отправились спать, я остался на палубе.

Вода и небо поменялись местами. В течение дня свет исходил от волны; ночью он стекал с небес. Действительно, в темное время суток только волны пребывали в полной темноте. Звезды над моей головой рассказывали мне историю, смысл которой ускользал от меня. Что они такое? Прорехи в черной вуали? А за ними находится какой-то более чистый, более яркий мир? На каком расстоянии от нас? А луна, выпуклости и впадины которой я видел в подробностях, вот эта конкретная луна – нельзя ли как-нибудь на нее забраться? Стоило ли мне всерьез относиться к этой идее?

Яркая падающая звезда пересекла небесный свод и осветила его.