Но из моей глины, разве я просил Тебя, Творец, сотворить меня человеком? Молил ли я извлечь меня из мрака и поместить в этом прекрасном саду? Так как моя воля не участвовала в моем бытии, то вполне правосудно и справедливо было бы снова обратить меня в мой прах. Я готов покориться и возвратить все, что было мне дано, сознавая себя неспособным выполнить Твоих слишком тяжелых условий, наложенных на меня для сохранения блага, которого я не искал. Разве потеря его не есть уже достаточная кара? Зачем же прибавляешь Ты к этому еще чувство бесконечной скорби! Непостижимо для меня Твое правосудие! Но, сознаюсь, теперь поздно сетовать: я должен был отказаться от тех условий тогда, когда они были предложены. Ты принял их! Так ты хотел пользоваться благом, а потом осуждать условия? Бог создал тебя, говоришь ты, без твоего согласия? Но что, если бы твой сын, оказавший тебе ослушание, на твой упрек возразил: «Зачем дал ты мне жизнь? Я не искал ее». Ты допустил бы такое дерзкое оправдание? Допустил бы такое презрение к себе? Однако, он был бы рожден не по твоему желанию, но по необходимому закону природы. Тебя же Бог сотворил по собственному Своему выбору; Он избрал тебя для служения Себе: твоя награда была милостью с Его стороны, значит, по всей справедливости, и наказание твое состоит в Его воле! Да будет так! Я покоряюсь; приговор Его справедлив: я прах и возвращусь к праху. О, желанная минута, приди скорее! Зачем медлит Его рука исполнить приговор, назначавший кару в самый день преступления? Зачем пережил я его? Зачем эта насмешка надо мною: обещать смерть и между тем продлевать жизнь для бесконечных терзаний? О, как радостно встретил бы я смерть, к которой приговорен, и снова обратился в бесчувственную землю! С какой радостью лег бы я в лоно моей матери! Там я нашел бы покой и уснул бы безмятежным сном. Страшный голос Божий не гремел бы в моих ушах, подобно грому! Не терзался бы я мучительным ожиданием в вечном страхе еще худших бедствий для меня и моих потомков! Однако меня неотступно преследует одно сомнение: что, если я не умру весь? Что, если чистое дыхание жизни, эта душа, которую Бог вдохнул в Человека, не может разрушиться с этим телесным комом! Тогда в могиле или другом ужасном месте, кто ведает, – я буду обречен на живую смерть! О ужасная мысль, если это справедливо! Но нет! Что же согрешило, как не самый этот жизненный дух во мне? Что же может умереть, как не то, что имеет жизнь, что совершило грех? Тело, собственно, не имеет жизни, не грешит. Значит, я весь умру. Пусть эта мысль успокоит мои сомнения: далее человеческий разум не может ничего постигнуть.

Но если Господь бесконечен, разве от того бесконечен и Его гнев? Пусть так! Но ведь Человек есть существо конечное, он осужден на смерть. Как же может Бог преследовать вечным гневом Человека, когда смерть должна прекратить его существование. Может ли смертное быть бессмертным? Какое странное противоречие даже для Самого Бога; оно обличало бы в Нем скорее бессилие, чем могущество. Неужели ради Своего гнева в караемом человеке конечное Он сделает бесконечным, для удовлетворения Своей жестокости, ничем неудовлетворимой? Но это значило бы простирать кару за пределы бренного праха и закона Природы, по которому все причины постоянно действуют согласно с материей, им нет распространения вне их сферы. Но что, если смерть не лишит чувств одним ударом, как я предполагаю, что, если с ней соединены, с этого самого дня, вечные муки, которые я и теперь чувствую в глубине души во всем окружающем, и там мучиться до бесконечности! О, горе мне! Эта ужасная мысль, беспрестанно возвращаясь подобно грозным ударам грома, поражает мою беззащитную голову!

Итак, Смерть и я, мы вечны, нераздельны! Но это не одна моя доля: во мне проклято все мое потомство! Прекрасное наследство завещано вам мною, Сыны мои! О, если бы я мог расточить его сам, чтобы вам ничего не оставалось после меня! Лишенные его, как бы благословляли вы того, на кого падут теперь ваши проклятия! О, неужели за грех одного человека должно быть невинно осуждено все человечество? Да и будет ли оно невинно? Все, что произойдет от меня, будет растлено духом и волею, не только способной, но по природе расположенной ко злу! Как же могут они быть оправданы перед лицом Господним? И, однако, после всех этих сомнений, я отдаю Ему справедливость.