|
Сначала пришел покрытый потом жнец и положил на жертвенник первые плоды своих трудов, несколько связок спелых и зеленых еще колосьев, без разбору, как они попались ему под руку. Потом пришел пастух; лицо его было более кротко, и он принес отборных, лучших первенцев своего стада; заколов их, он положил их внутренности и тук на приготовленный костер и, осыпав их ароматами, совершил все должные обряды. Вскоре с неба сошел милостивый огонь и быстро сжег его жертву с ярким светом и благодарственным дымом, но жертва земледельца осталась нетронутою, потому что была не от искреннего сердца. В сердце земледельца закипела тайная злоба и, беседуя с пастухом, он бросает в него камень, который, попав ему в грудь, лишает его жизни. Он падает, смертельная бледность покрывает его лицо, и со стонами и потоком крови отлетает его душа. Это зрелище потрясает Адама до глубины души; быстро обращаясь к Ангелу, он восклицает: «О, наставник, какое‑то великое несчастье постигло того кроткого мужа, чья жертва была так чиста! Неужели так награждается благочестие и искренняя преданность Богу?»
Михаил (он сам был тронут) отвечает: «Адам, два эти мужа – братья; они произойдут от твоих чресл. Неправедный убил праведного из зависти, что Небо приняло жертву брата. Но кровавое дело не останется без возмездия, так же как и вера другого будет награждена, хотя ты видишь его теперь умирающим в прахе, смешанном с его запекшейся кровью». Праотец наш восклицает: «О, горе! О ужасное дело! Ужасна и причина. Но неужели я видел Смерть? Неужели этим путем должен я вернуться к праху, моей первой отчизне? О Смерть, как ужасен и безобразен твой вид! Одна мысль о тебе приводит в трепет! Каково же перенести тебя!» Михаил отвечает: «Ты видел Смерть в том виде, как она впервые поразила Человека, но есть много видов смерти, много различных путей ведут к ее мрачному подземелью; все они печальны; однако, не так страшно само жилище, как преддверие к нему. Одни, как ты видел, умрут от жестокого насилия, другие от огня, потопа, голода; еще большее число – от неумеренности в питье и пище, отчего произойдут на земле ужасные болезни; сейчас появится перед тобою их чудовищная толпа, чтобы ты знал, какие бедствия навлекло на людей невоздержание Евы.» Немедленно представляется его взорам печальное, темное, отвратительное место: оно походило на больницу; там лежало многое множество страдальцев, там были собраны всевозможные недуги: страшные спазмы с нестерпимыми болями, предсмертной агонии, обмороки, все роды лихорадки, порчи, падучая болезнь, жестокие воспаления, каменная болезнь и рак, мучительные колики, бешенство, тихое помешательство, лунатическое безумие, изнурительное худосочие, старческая немощь, опустошительные моровые язвы, водянка, судорожное удушье, ревматизм. Страдальцы страшно метались с тяжкими стонами. Отчаяние быстро перелетает с одра на одр, и торжествующая Смерть потрясает своим копьем над головами страдальцев, часто замедляя удар, хотя несчастные молили о нем, как о величайшем благе, призывали его, как последнюю надежду. Кто, будь у него каменное сердце, мог бы без слез смотреть на эту раздирающую картину! Адам плакал, хотя не был рожден от женщины. Сострадание победило лучшее, что есть в муже, и он несколько минут предавался слезам; однако, более твердые мысли умерили вскоре избыток чувств; но горькая жалоба опять невольно вырвалась из его груди: «О несчастный род человеческий! До какого унижения ты доведен, какая жалкая судьба предстоит тебе! Лучше было бы тебе не родиться! Зачем было давать нам жизнь, если она должна быть так жестоко исторгнута из нас? Или, скорее, к чему было принуждать нас к ней! Кто, зная, что он получает, принял бы этот дар жизни или не молил бы поскорее взять ее назад, считая себя счастливым возвратиться в вечный покой? Неужели такие безобразные болезни, такие нечеловеческие страдания могут исказить так образ Божий, по которому некогда человек создан был столь прекрасным и благородным, хотя он и пал впоследствии? Отчего не избавлен он от этих мук, он, сохранивший еще часть божественного подобия? Отчего не пощажен он из уважения к образу его Творца?» «Образ их Творца, – отвечает Михаил, – оставил их с той минуты, как они унизили себя, став рабами своих необузданных страстей; тогда они приняли образ того, кому служили, образ грубого порока, главного источника согрешения Евы. |
