На это Зефон, платя за презрение, отвечает так:

«Не думай, мятежник, чтобы тебя можно было узнать, что черты твои сохранили тот лучезарный блеск, каким сиял ты на Небе, светлый и чистый. Когда ты изменил Богу, этот блеск покинул тебя, и стал ты теперь ужасен, как твое преступление, как место проклятия, куда ты низвержен. Но следуй за нами; поверь, ты даешь отчет тому, кто послал нас, чьему охранению вверено это неприкосновенное место и безопасность этой четы».

Слова его, произнесенные с строгой важностью, придавали его юношеской красоте неотразимую прелесть. Дьявол стоял посрамленный; он чувствовал могущественную власть добра, он видел добродетель в самом привлекательном ее образе, видел и горько сожалел о том, что утратил, но более всего скорбел он о том, что блеск его так видимо помрачился; однако он все еще остается неустрашимым, как прежде.

«Если я должен бороться, – говорит он, – то пусть это будет борьба равного с равным, с пославшим вас, но не с посланцем, или я всех вместе вызову на бой – так я более приобрету славы или менее потерплю стыда».

Зефон смело возражает: «Твой страх избавляет нас от труда доказать тебе, что слабейший из нас – сильнее тебя, преступного, следовательно – бессильного».

Враг ничего не отвечал; злоба душила его; но он идет, надменно подняв голову. Сражаться, так же как и бежать, он считал бесполезным; ужас, посланный свыше, укротил его сердце, не ведавшее страха ни перед чем другим. Они приближаются уже к западной стороне, где, обойдя круг, ангельские легионы сходились с обеих сторон и, став вместе, ожидали новых приказаний. Вождь их, Гавриил, стоявший во главе, возвышая голос, говорит:

«О, друзья, я слышу быстрые шаги; они спешат по этой дороге, вот, сквозь сумрак, я различаю Итуриила и Зефона; я вижу их теперь; с ними идет третий, царь по осанке, хотя блеск его померк, но по его поступи и свирепому виду, то должен быть князь Ада. Едва ли уйдет он отсюда без борьбы. Мужайтесь! Взгляд его вызывает на брань».

Едва он окончил, как Итуриил и Зефон подходят к нему и вкратце доносят, кто их пленник, где они нашли его, за каким делом застали и в каком виде.

С грозным взглядом говорит ему Гавриил:

«Сатана, зачем переступил ты предписанные тебе пределы? Зачем пришел ты тревожить тех, кого не увлек твой пример, кому даны право и власть требовать у тебя отчета о твоем дерзком появлении здесь? Зачем хотел ты нарушить сон и покой тех, кого Господь поместил здесь, в жилище блаженства?»

С презренным взглядом Сатана отвечает: «Гавриил! В Небе ты считался мудрым; я сам был того же мнения. Но твой вопрос вводит меня в сомнение. Скажи мне, кто же радуется своим мукам? Кто, найдя к тому средства, не бежал бы из Ада, если бы был низвержен в него? Будь уверен, ты сам поступил бы так же, ты отважился бы на самый дерзкий полет, лишь бы бежать как можно дальше от страданий в такое место, где бы тебе улыбалась надежда, что муки твои сменятся спокойствием и все скорби скоро вознаградятся наслаждением. Вот чего искал я здесь, но ты не можешь понять этого: ты знаешь только одно благо и не испытал несчастия. И что же говоришь ты мне о воле Того, Кто вверг нас в оковы? Зачем же Он не заградил крепче Своих железных врат, если навеки хотел заточить нас в мрачной тюрьме? Вот ответ на твой вопрос. Все остальное тебе передано верно; они точно нашли меня там, где сказали, но в чем же тут насилие или враждебные цели?»

Разгневанный небесный воин полупрезрительно, полунасмешливо возражает: «О, какого премудрого судьи лишилось Небо, потеряв Сатану! Безумие низвергло его с Небес, теперь, столь же полный им, он вырвался из своей темницы и в тяжелом сомнении не знает: считать мудрым или нет того, кто задает ему вопрос: – какая дерзкая отвага привела его сюда, как осмелился он самовольно переступить пределы Ада, назначенного ему жилищем? Он считает разумным бежать от страданий, избавиться от кары! Думай так, высокомерный, до той поры, пока гнев Божий, который ты снова навлек на себя бегством, не падет на тебя в семь раз сильнее, и карающий бич опять не прогонит в Ад эту мудрость, все еще не научившую тебя, что никакие страдания не могут равняться с вечным гневом раздраженного Творца.