На это Авдиил возражает строго и кратко: «Отступник, ты все еще в заблуждении; совратившись с истинного пути, ты вечно будешь блуждать во мраке. Напрасно клеймишь ты именем рабства служение Тому, Кому Богом и Природой назначено воздавать эту честь. Бог и Природа повелевают это поклонение, когда Тот, Кто царствует достойнее, выше всех, кто под его началом. Служить безумцу, дерзнувшему возмутиться против достойнейшего, как служат тебе твои приверженцы, вот истинное рабство. Сам ты, правда, лишился свободы, став рабом самого себя, и ты осмеливаешься дерзко поносить наше священное служение. Царствуй ты в Аду, твоем царстве, меня же оставь служить на Небе Богу, вечно Славному, покоряться божественным Его законам, достойным повиновения. Но знай, не царства – цепи ждут тебя в Аду; пока же, от меня, вернувшегося, прими этот привет на твою нечестивую главу». Сказал, и высоко занесенная рука, как громовой удар, падает на горделивую голову Сатаны; быстрее взгляда, быстрее мысли был благородный удар: никакой щит не мог отразить его. На десять страшных шагов отпрянул Сатана; – на десятом пал на колено, но успел удержаться громадным копьем. Так на земле подземные бури или пробивающие себе путь воды покачнут иногда гору, и она, с покрывающим ее лесом, нависнет над морем. Мятежные Троны были поражены изумлением при виде такого падения сильнейшего из них; это еще более разожгло их злобу. Ангелы, исполненные радости, испускают клик – предвестник победы и нетерпеливого желания битвы. Тотчас Михаил повелел трубить в архангельскую трубу. По всему пространству Небес пронесся ее звук; верное войско огласило воздух громким «осанна» Всевышнему. Но и враждебное войско не теряло времени; столь же грозное, ринулось и оно в ужасную сечь. Загорелся яростный бой; такого дикого шума еще никогда не слышало Небо; звенит оружие, ударяясь о броню, бешено гремят колеса медных колесниц. Ужасен был грохот битвы! Над нами с пронзительным свистом летят тучи раскаленных стрел, образуя огненный свод над обоими войсками. Под этим огненным куполом обе стороны стремительно наступают друг на друга и смешиваются в гибельной, кипящей дикой яростью, схватке. Дрожало все Небо, и если бы Земля была уже создана тогда, вся Земля потряслась бы до основания. И удивительно ли? Когда с обеих сторон, пылая гневом, сражались миллионы Ангелов, из которых слабейший мог бы обратить эти стихии в свое мрачное оружие и сражаться всеми их силами. Каковы же были силы этих бесчисленных сонмов, когда они подняли свой ужасный мятеж! Они не могли разрушить своей блаженной отчизны, но могли бы сильно потрясти ее, если бы Вечный Всемогущий Царь, с высоты Своего небесного трона, могучей десницей не положил предела их силе. Каждый легион их равнялся по силе целому многочисленному войску; каждый воин был целый легион; каждый вождь был воин, и каждый простой ратник обладал опытностью полководца, зная, когда наступать или останавливаться, как пользоваться разными оборотами битвы, смыкать или открывать грозные ряды; о бегстве, об отступлении никто и не мыслил, ни один поступок не обличал в них страха: каждый полагался сам на себя, будто одна его рука должна была решить победу.

Славные, бессмертные подвиги совершались; они были бесчисленны! Сражение, занимая громаднейшее пространство, изменялось каждую минуту: то сражались на твердой почве стоя, то, взвившись на широких крыльях, лютым боем терзали воздух, и воздух казался тогда борющимся огнем. Долго чаша победы не склонялась ни в ту, ни в другую сторону, пока Сатана, – он выказал в тот день исполинскую силу, не встретив еще равного себе, – пробившись сквозь страшную сечу в смятенных рядах серафимов, не увидел, наконец, Михаила, который одним взмахом меча скашивал целые полки. С ужасного размаха его сильных мышц падало беспощадное лезвие, опустошая все кругом. Сатана спешит дать отпор гибельным ударам и подставляет свой несокрушимый щит, – громадный круг, в десять рядов покрытый адамантовыми плитами.