|
Долго чаша победы не склонялась ни в ту, ни в другую сторону, пока Сатана, – он выказал в тот день исполинскую силу, не встретив еще равного себе, – пробившись сквозь страшную сечу в смятенных рядах серафимов, не увидел, наконец, Михаила, который одним взмахом меча скашивал целые полки. С ужасного размаха его сильных мышц падало беспощадное лезвие, опустошая все кругом. Сатана спешит дать отпор гибельным ударам и подставляет свой несокрушимый щит, – громадный круг, в десять рядов покрытый адамантовыми плитами. При его приближении великий Архангел останавливает сокрушительные удары: он радуется в надежде сейчас же окончить междоусобную войну на Небе, сразив главного врага или заковав его в цепи. С пылающим лицом, гневно сдвинув брови, он первый обращается к нему так: «Виновник зла, до твоего возмущения чуждого Небу, неизвестного даже по имени, теперь, как ты видишь, изобильно порожденного ненавистной войной, ненавистной для всех, хотя, по справедливости, главная ее тяжесть падет на тебя и твоих сообщников. Зачем смутил ты благодатный мир Небес, внес в природу ужас, неведомый до твоего преступного бунта? Как могла твоя злоба заразить миллионы Духов, некогда чистых и верных, теперь же исполненных лжи? Но не думай нарушить наш святой мир; Небо изгонит тебя из своих пределов. Небо, обитель блаженства, не терпит деяний насилия и войны. Исчезни, и зло, твое исчадие, да отойдет вместе с тобою в обитель зла; Ад да разверзнется для тебя и твоей злочестивой шайки; там сей раздоры, пока этот карающий меч не решит твоей участи, или другое внезапное мщение, окрыленное Господом, повергнет тебя в страшнейшие муки». Так говорил Князь ангельских сил. Супостат отвечает ему: «Не думай пустой угрозой, которую разнесет ветер, устрашить того, кого не мог устрашить делами. Обратил ли ты в бегство слабейшего из моих воинов? И если кто пал, тот не встал ли вновь, непобежденным? Не думаешь ли ты легче справиться со мною повелительной речью и угрозами изгнать меня отсюда? Не заблуждайся, не так окончится борьба, которую ты называешь злом, а мы считаем нашей славой. Мы одержим победу или самое это Небо превратим в измышленный тобою Ад, – если не царствовать, то мы будем жить здесь свободными. Собери же все твои силы, призови на помощь Того, Кого величаешь ты Всемогущим; я не отступаю; тебя‑то и искал я вдали и вблизи».
И оба готовятся к бою – небывалому, невыразимому! Кто, даже на языке Ангелов, может дать о нем понятие? С чем сравнить его на земле, что могло бы возвысить человеческое воображение до представления всего величия богоподобных сил? Двигались они вперед или стояли неподвижно, – по осанке, поступи, оружию, это были боги, достойные решать судьбу небесного владычества. Взмахнулись огненные мечи, описав в воздухе ужасные круги; щиты, подобные двум громадным солнцам, пылают один против другого, и в ужасе стоит Ожидание. Быстро раздвинулись ангельские сонмы, оставив им широкое поле там, где прежде была самая густая сеча: все страшатся быть вблизи подобного боя. Так как я должен описывать здесь величайшие вещи в слабых образах, то подобное было бы сравнимо, если бы вдруг разрушился порядок Природы, если бы возникла война между созвездиями и две планеты, зловещие, грозные, стремительно несясь друг на друга, яростно столкнулись среди неба и смешали в бою свои враждебные сферы. Оба вместе грозно поднимают руки, сильнейшие после руки Всемогущего, оба метят решить все одним ударом, – повторять его было недостойно их славы. Оба казались равны в силе, в быстроте и ловкости; но меч Михаила, из Господней оружейной, был такого закала, что никакое лезвие, никакая твердыня не могли устоять против него. Он встречает меч Сатаны, тяжело опускавшийся, чтобы пасть могучим ударом, и мгновенно рассекает его надвое; потом, не останавливаясь, быстрым поворотом меча пронзает весь правый бок противника, раскрыв широкую рану. Впервые узнал Сатана боль; в судорогах метался он туда и сюда, с такой болью прошел через него острый меч. |
