Образ его не потерял еще всего своего первоначального величия; помрачнел его божественный блеск, но и в падшем, в нем виден был Архангел: так, только что взошедшее солнце, без лучей проглядывает с горизонта сквозь туманный утренний воздух; или во время затмения спрячется за месяц и бросает на половину земли зловещий полусвет, приводя в трепет монархов, которые видят в этом предзнаменование опасных переворотов. Так, омраченный, все еще блистал над всеми гордый Архангел. Лицо его глубоко изборождено молниями, печать скорби легла на его поблеклые ланиты; но под нависшими бровями таится необузданная отвага, упорная гордыня, выжидающая минуты мщения. Глаза его свирепы; однако в них мелькнуло сострадание и угрызение совести, когда он увидел сообщников своего преступления, или, скорее, последователей, осужденных на вечные муки. Те ли это Ангелы, какими он знал их некогда в блаженном состоянии! По его вине миллионы Духов изгнаны с Неба, из‑за его возмущения они навеки лишились небесного света. Но и в померкшей славе, как верны остались они своему вождю! Так, когда небесный огонь опалит лесные дубы или горные сосны, величественные стволы с обгорелыми вершинами, обнаженные, твердо стоят на сожженной земле.

Сатана подает знак, – он хочет говорить. Ряды вокруг него удваиваются; сложив крылья, полководцы образуют около него полукруг. Они стоят в глубоком молчании; три раза начинал говорить Сатана, и три раза, вопреки его гордыне, слезы, такие слезы, какими плачут Ангелы, вырывались из его глаз. Наконец, среди тяжких вздохов, он произносит:

«О мириады бессмертных Духов! О Силы, которым нет равных, кроме Всемогущего. И борьба эта с Ним не была бесславна, как ни ужасен ее исход, в чем убеждает нас это место и эта ужасная перемена. О проклятие! Но какой высокий ум, из глубины знания прошлого и настоящего провидящий и предрекающий грядущее, мог представить себе, чтобы такие соединенные силы богов, такие силы как эти, когда‑нибудь могли узнать поражение? И кто же поверит, что, даже потерпев поражение, все эти могучие легионы, после изгнания которых опустело Небо, не восстанут, не поднимутся, чтобы снова завоевать свою светлую отчизну?

Призываю в свидетели все небесное ополчение, от моей ли нерешительности или страха погибли наши надежды? Но Тот, Кто царит Монархом Небес, до той поры прочно сидел на Своем троне, опиравшемся на древней славе, согласии, привычке; окружая Себя полным блеском царского величия, Он, однако, всегда скрывал от нас Свои силы; это породило в нас смелость к нашей попытке и погубило нас. Теперь мы знаем Его могущество, а вместе с тем и наше собственное; мы не должны вызывать Его на новую войну, но нам нечего страшиться, если бы она была объявлена нам. Самое лучшее для нас теперь, это работать втайне; хитростью, обманом достигнуть того, чего не могли взять силой; пусть узнает через нас, что тот, кто одерживает победу одной силой, только наполовину одолевает своего врага. В беспредельном пространстве могут возникнуть иные миры: и давно уже было предание на Небе, что Бог намерен создать новый мир и населить его избранным племенем, и что племя это будет любимо Им наравне с небесными сынами. Туда попробуем совершить наше первое вторжение, хотя бы только для того, чтобы обозреть тот мир; туда или в другое место! Не может эта адская яма вечно держать в оковах небесных Духов, или пучина эта долго поглощать нас во мраке. Но подобная мысль должна быть зрело обдумана в полном совете. На мир нет надежды: кто же из нас думает о покорности? Итак, война! Война открытая или тайная!» – торжественно произнес Сатана. В знак согласия в воздух летят миллионы пылающих мечей, исторгнутых с бедра могучих херувимов. Ад внезапно осветился на далекое пространство. Надменно изрыгают они хулы против Всевышнего и, яростно стиснув оружие, ударяют им о свои звенящие щиты, оглашая Ад воинственным гулом и посылая к небесному своду вызывающие вопли.