Неподалеку возвышалась гора; чудовищная вершина ее извергала огонь и клубы дыма; остальную ее поверхность покрывала блестящая кора, – несомненный признак того, что в недрах ее скрывалась богатая руда, – следствие работы серы. Туда на быстрых крыльях спешит многочисленный легион с заступами и ломами, чтобы укрепить поле для царского стана окопами и валами. Маммон[52] предводительствует ими. Маммон, наименее возвышенный из всех падших Духов; даже на небе взоры его и мысли были постоянно обращены вниз; его больше восхищало богатство Неба, где ноги попирали золото, чем священные видения и блаженство созерцания. Он первый своим примером и советами научил людей искать добычи в глубоких недрах земли, и они святотатственными руками стали расхищать из утробы своей матери‑земли сокровища, которым бы лучше было навсегда оставаться погребенными.

В одну минуту в боку горы зазияла широкая рана, и маммоново войско стало вырывать золотые ребра. Удивительно ли, что золото родилось в Аду? Есть ли другая почва, более благоприятная для этого блестящего яда? Вы, хвалители бренных вещей, с удивлением говорящие о Вавилоне и сооружениях мемфисских царей, взгляните, как ваши величайшие памятники славы, силы, искусства, бледнеют перед созданием этих отверженных Духов; взгляните, с какой легкостью, в один час, они сооружают то, что люди с трудом могли бы создать веками кропотливой работы бесчисленных рук. У подножия горы вмиг было устроено множество плавильных горнов; по жилам, проведенным из озера, текут струи жидкого огня. Одни бросают туда огромные глыбы металла; другие, с изумительным искусством разделяя их породы, плавят руду, очищая ее от горячей накипи; третьи лепят в размягченной земле различные формы; посредством удивительного приспособления кипящее золото струится вниз, наполняя каждую впадину. Так, в органе, одно дуновение, пробегая по всем извилинам многочисленных трубок, выходит из них мелодичным звуком. Вскоре, подобно пару, из земли стало вырастать, при звуках сладостных симфоний и тихого, стройного пения, обширное здание. Оно имело вид храма; его окружали пилястры и дорические колонны, увенчанные золотыми архитравами; карнизы, фризы украшены выпуклой резьбой; купол его из резного золота. Ни Вавилон, ни величественный Алькаир[53], при всей их пышности, ни Египет, ни Ассирия, соперничавшие друг с другом в роскоши и богатстве, даже не приближались к этому великолепию; ни дворцы их царей, ни храмы в честь их богов Бела и Сераписа, не могли сравниться с ним. Стройная громада, вознесясь во всю свою вышину, остановилась неподвижно: вдруг бронзовые ворота широко распахнулись и над гладким, ровным помостом открылась обширная внутренняя часть здания. Бесчисленные ряды блиставших люстр и пылавших факелов, питаемых Нефтью и Асфальтом, магической силой держась под сводом, изливают потоки света как бы с тверди небесной. Нетерпеливая толпа врывается туда, восхищаясь; одни хвалят работу, другие – зодчего: он еще на Небе прославился постройкой многих чудесных дворцов для Ангелов, которые восседали в них скипетроносными князьями. До такой власти возвысил их Верховный Царь, поручив им, каждому в его иерархии, управление небесными чинами. Имя его также не было лишено славы и поклонников в древней Греции; в Авзонии люди называли его Мульцибером[54]. О падении его с неба они сочинили сказку, будто разгневанный Зевс сбросил его прямо через хрустальные зубцы; будто целый летний день летел он оттуда, с утра до полудня, и с полудня до вечерней зари, и с закатом солнца, как падающая звезда, упал с зенита на Лемнос, остров Эгейского моря. Так рассказывали люди и ошибались: Мульцибер задолго до того пал вместе с низверженными мятежниками.