|
А Николь уже устремляется к нему, теряя на ходу затейливые украшения своих лакированных туфелек. Она тут, в снегу на коленях, у лица этого человека, который только что спас ей жизнь. Она видит следы крови на снегу. Почему этот бомж рисковал ради нее? — Его надо отблагодарить, дадим ему 20 долларов, — некстати предлагает Эрик, доставая из снега свой бумажник и телефон. Теперь, когда опасность миновала, он вновь приобрел свой прежний апломб. Николь смотрит на него с презрением: — Ты разве не видишь, что он ранен? — Тогда я звоню в полицию. — Нужна не полиция, а «Скорая»! С трудом ей удается перевернуть незнакомца на спину. Она кладет руку на его плечо. Оно сильно кровоточит. Затем она вглядывается в его лицо, скрытое густой бородой. Сначала она не узнает его. Но только до тех пор, пока не видит его лихорадочно блестящих глаз, пристально смотрящих на нее. Тогда что-то в ней обрывается. Теплая волна заливает все ее существо. Она еще не понимает — боль это или облегчение. Обжигающий обман или надежда, забрезжившая в ночи. Она склоняется к нему, приближает свое лицо к его лицу, как бы стараясь защитить от снежных вихрей, налетающих на них. — Что ты делаешь? — беспокоится Эрик. — Не звони и иди за машиной, — приказывает она, поднимаясь. — Почему? — Этот человек… Я его знаю. — Как ты можешь его знать? — Помоги мне отвезти его домой, — просит она, не отвечая на вопрос. Эрик качает головой, а затем выпаливает: «Черт возьми, да что же это за тип?» Рассеянно глядя в пустоту, Николь долго молчит, затем шепчет: «Это Марк, мой муж». 2 Пропавшая Наименее защищенными от страданий являются влюбленные. Фрейд Бруклин с другой стороны реки. Атмосфера изысканного комфорта маленького викторианского дома с башенками и водостоками. Яркий огонь пылает в камине. Все еще без сознания Марк Хэтэуэй лежит на диване в гостиной. Его ноги завернуты в плотное покрывало. Доктор Сьюзен Кингстон заканчивает накладывать швы, склонившись над его плечом. — Рана поверхностная, — объясняет она Николь, снимая перчатки. — Меня более всего беспокоит общее состояние его здоровья. У него запущенный бронхит, тело покрыто гематомами и обморожениями. Немногим ранее этим вечером Сьюзен в кругу семьи наслаждалась традиционным рождественским пудингом. Внезапно ей позвонила соседка, Николь Хэтэуэй, умоляя осмотреть ее раненого мужа. Сьюзен была крайне изумлена, но немедленно выехала. Она и ее супруг хорошо знали Марка и Николь. Пять лет назад, до того, как случилось несчастье, обе пары симпатизировали друг другу, часто проводили вместе вечера: открывая для себя итальянские рестораны Парк-Слоупа,[3] торгуясь с антикварами Бруклин-Хайтса,[4] бегая по огромным лужайкам Проспект-парка[5] в выходные дни. Сейчас то время казалось далеким, почти нереальным. Глядя на Марка, Сьюзен не могла заставить себя отделаться от омерзительного ощущения гадливости. — Ты знала, что он жил на улице? Николь покачала головой, не в состоянии говорить. Однажды утром, два года назад, ее муж сказал, что уезжает и что больше не будет жить «вот так», у него нет больше сил. Она все сделала, чтобы удержать Марка, но иногда все — не значит достаточно. С тех пор Николь не знала о нем ничего. |
