|
С ним вместе шел четвертый, Углик, тоже смоленский шляхтич, который за разгон трибунала лишен был чести и приговорен к смертной казни. Кмициц оказывал ему покровительство за то, что он хорошо играл на чакане. Кроме них, были тут и Кульвец-Гиппоцентаврус, такой же великан, как и Кокосинский, но превосходивший его силой, и Зенд, объездчик, который умел подражать птицам и зверям, человек темного происхождения, хоть и выдававший себя за курляндского дворянина; имения у него не было, и он выезжал Кмицицу лошадей, за что получал жалованье. Все они окружили смеющегося пана Анджея; Кокосинский поднял ковш и запел: Выпей-ка с нами, хозяин милый, хозяин милый! Чтобы пить вместе нам до могилы, нам до могилы! Остальные подхватили хором, после чего Кокосинский протянул Кмицицу ковш, а ему Зенд тотчас подал другую чару. Кмициц поднял свой ковш и крикнул: - За здоровье моей любушки! - Vivat! Vivat! <Да здравствует! Ура! (Лат.)> - крикнули все в один голос, так что стекла задребезжали в оловянных переплетах. - Vivat! Траур кончится, свадьбу сыграем! Посыпались вопросы: - А какая она из себя? Что, Ендрусь, очень хороша? Такая, как ты думал? Среди наших оршанских найдется такая? - Среди оршанских? - воскликнул Кмициц. - Да против нее нашими паннами только трубы затыкать! Сто чертей! Нет такой другой на свете! - Мы тебе этого желали! - сказал Раницкий. - Так когда же свадьба! - Как кончится траур. - Плевать на траур! Дети черными не родятся, только белыми! - Будет свадьба, так и траура не будет. Не жди, Ендрусь! - Не жди, Ендрусь! - начали кричать все хором. - Оршанским хорунжатам уже хочется с неба на землю! - крикнул Кокосинский. - Не заставляй ждать бедняжек! - Ясновельможные! - тонким голосом сказал Рекуц-Лелива. - Напьемся на свадьбе вдрызг! - Милые мои барашки, - взмолился Кмициц, - пустите же меня, а проще сказать, идите к черту, дайте же мне дом посмотреть! - Незачем! - возразил Углик. - Завтра посмотришь, а теперь пойдем к столу: там еще стоит парочка сулеек, да с полными брюшками. - Мы уж за тебя тут все посмотрели. Любич - золотое дно, - сказал Раницкий. - Конюшня хороша! - крикнул Зенд. - Два бахмата отменных гусарских, парочка жмудских да калмыцких пара, и всех по паре, как глаз в голове. Табун завтра поглядим. Тут Зенд заржал, как конь, и все удивлялись, что он так здорово ржет, и смеялись. - Так вот какие тут порядки? - воскликнул обрадованный Кмициц. - И погребок отменный, - пропищал Рекуц. - И смоленые бочки, и обомшелые сулеи стоят, как хоругви в строю. - Вот и слава богу! Давайте садиться за стол! - За стол! За стол! Не успели рассесться и налить по чаре, как Раницкий снова вскочил. - За здоровье подкомория Биллевича! - Дурак! - оборвал его Кмициц. - Что это ты? За здоровье покойника пьешь? - Дурак! - подхватили остальные. |
