Три других кумарона подтягивались ближе к лидеру.

Новый толчок в днище подбросил судно. Закричали люди. Мара услышала крики, донесшиеся с других кораблей. И с ужасом увидела, как медленно-медленно приподнимается вверх круглая вершина царящей над островом горы.

— …паруса! — закричал капитан.

Крик его потонул в громовом раскате. Грохот взрыва обрушился на кумарон одновременно с воздушной волной, отшвырнувшей кумарон назад ударом чудовищного кулака. С ужасающим треском над головой Мары надломилась мачта. Мара, как зачарованная, смотрела на отделяющуюся от тела горы вершину. В разрыве закипело пламя, а потом оторвавшаяся часть стала медленно распадаться на куски, багровый столб вырвался снизу, поглотил ее, черный дым клубами поднимался в небо, а внизу кипел, расплескиваясь, подземный огонь.

Огромная волна подхватила все четыре кумарона, понесла их прочь от гибнущего острова. Но Мара успела увидеть, как гора рассыпается, проваливается внутрь себя и весь остров проваливается в океан. Она услышала отдаленный грохот, а потом рев и вой. Белая струя пара поднялась вверх, закрыв красные языки и часть черного цветка, распускающегося в потемневшем небе. Вулканический пепел посыпался сверху, но, к счастью, кумарон был уже далеко от места катастрофы. Новый удар в днище. Рядом возник Самит, схватил за руку. Она не слышала его голоса. И совсем не понимала слов. Купец потащил ее внутрь, в трюм накренившегося от тяжести сломанной мачты кумарона. Самит буквально втолкнул ее в люк, привел в собственную каюту. Судно качнулось, и пол выпрямился — это сброшена была упавшая фок-мачта.

Самит усадил девушку в низкое, привинченное к полу кресло, плеснул в два великолепных бокала вина. Один протянул Маре, другой проглотил и сразу же налил еще. Руки его ходили ходуном, и девушка подумала, что он боится за корабль, но она ошиблась.

— Великий Нетон! — с болью проговорил Самит. — Чем они разгневали тебя, несчастные?

— О ком ты, мессир? — спросила девушка.

Купец посмотрел на Мару, будто не понимая, откуда она взялась, поставил бокал, прижал пальцы к вискам:

— Две тысячи человек живет на островах Ат… Жило… — Он проглотил третий бокал.

Мара пригубила вино. Превосходное. Тианское, кажется?

В каюту без стука ввалился капитан. Он был хмур, очень грязен и еще более краснолиц, чем обычно.

— Велел лечь в дрейф, хозяин! — хрипло проговорил он.

Самит подал ему целую бутылку. Капитан, свернув грязной лапищей печать на горлышке, высосал ее до дна и, швырнув на пол, обтер рот.

— Опасности нет. Пока, — сказал он. — Не тревожься.

— А хоть бы и была! — равнодушно произнес купец. — Будем ждать, пока не прекратится извержение. И пока не убедимся, что в море нет ни одного несчастного, кому мы смогли бы помочь.

— Не очень-то надейся, хозяин, — сказал капитан. — Остров утонул как продырявленная карка!

Самит подошел к нему и обнял, пачкая камзол из дорогой ткани о грязную куртку кормчего.

— Люди крепче богов, моряк! — сказал он.

И Мара увидела, как по щекам капитана, оставляя за собой светлые дорожки, ползут слезы.

Три дня кумароны бороздили мутные воды на месте затонувшего архипелага. Ничего, кроме пемзы, пепла и жалких обломков, они не нашли. После, придя в арионскую гавань, над башнями которой уже развевались черные флаги скорби, они узнали, что нетонский турон снял со скалы троих крестьян. Они были единственными, кто уцелел.

Мучимый горячкой, Эак лежал без чувств в своей башенке. Раны его воспалились. Даже искусство Нила и Этайи не помогло ему.