Она одернула поддоспешник, подбежала и повисла у Олега на шее, орошая его лицо слезами. Ведун еле успел опустить полог, пока его спутницу еще кто-нибудь не увидел в таком виде.

    -  О великая Уманмее! - на тонкой ноте пропела шаманка, вскинув руки к дымовому отверстию. - Ты дала достойного слугу своей прорицательнице! Да пребудет с нами твоя милость и с тобою твоя мудрость!

    Борд и Сноу остановились, однако продолжали в том же ритме стучать посохом и бить в бубен.

    -  Олежка, что я знаю!!! - Глаза Роксаланы вспыхнули дьявольским огнем, пальцы вцепились в ворот. - Я ведь пророчица! Ты колдун, а я пророчица! Мы созданы друг для друга!

    Олег старательно принюхался к ее дыханию и ничего особенного не учуял.

    -  Что предсказать успела? - осторожно уточнил он. - Надеюсь, это было обеденное меню?

    -  Мню! - обрадовалась Роксалана. - Мня! Мне! Мною, мною, мною и тобою! Между нами стена, стена, между нами ночь, ночь!

    Воительница отпустила его ворот и задвигалась, как в комиксе, застывая в различных смешных позах. Невольницы опять запрыгали вокруг огня, перестукиваясь посохом и бубном.

    -  Уманмее ниспослала ночь! - взвыла шаманка. - Таково слово пророчицы!

    -  Какая ночь, ненормальные?! Полдень на дворе! Кумыса, что ли, насосались? - прошел к северной стене Середин, стянул войлочный поддоспешник, рубаху. - Девчонки, воды умыться принесите. Что у нас на обед? Я с утра не жрамши.

    -  Да-да, мой хороший, - встрепенулась Роксалана.

    Она кинулась к сундуку в изголовье их постели, двумя руками благоговейно подняла с него пятилитровый горшок, тут же опустила обратно, сняла крышку, сделала несколько больших глотков через край, закрыла, поднесла Олегу, но тут остановилась, подумала, отнесла назад, сняла крышку, подняла, повернулась к Середину, сделала пару глотков, вернула назад, на сундук, накрыла крышкой…

    Ведун наблюдал за этими манипуляциями минуты полторы, потом решительно пересек юрту, сам снял крышку, принюхался к горячему вареву:

    -  Ух ты, супчик! Настоящий, грибной! Откуда вы…

    И тут его осенило.

    -  Что-о?! Грибы?! Опять?! - Он метнул горшок в очаг, отчего Роксалана пронзительно взвыла, потом поймал шаманку за шкирку и точно отмеренным пинком выкинул за полог, невольниц же схватил за уши и столкнул лбами: - Я вам покажу поганки жрать! Где вы их набрали? Кто посмел?!

    Он отобрал посох и бубен, кинул в костер - но попал в спину Роксаланы, склонившейся над разбитым горшком:

    -  Что ты… Как ты… Тварь! Урод! Вонючая обезьяна! Да я тебя! Я… А-а-а!!! - Она кинулась к постели, запрыгала по ней, нащупала меч, решительно рубанула воздух: - У-убью-у!

    Девочки молниеносно прыснули за дверь - воительница же вперила взгляд в сверкающий клинок, потом приложила его ко лбу, блаженно застонала и уселась, покачиваясь вперед и назад, заунывно заныла:

    -  И этому козлу я отдала лучшие свои годы!

    -  Один! - на всякий случай уточнил ведун. - А если по календарю, то и вовсе месяц. Когда мы вернемся обратно, то попадем в ту же минуту, когда исчезли.

    -  Ты чего себе воображаешь, порождение московского подвала?! - подняла на него мутный взгляд девушка. - Ты думаешь, я тебя вспомню? Да на черта ты мне сдался? Если я с тобой и сплю, так только потому, что все остальные мужики сальные и вонючие.