-  Мать здесь ныне, на краю деревни обитает, а отца лютеранцы зарезали. Пять лет тому в город шли, да в поселке нашем людей, что в костеле застали, побили всех до единого, а пастора в дверях повесили.

    -  Я ее к Кшельнице, вдове старой, поселил, - тут же отчитался староста. - Возле болота. Может, хоть корзины плести приохотится. Хозяйства не потянуть им, княже, сам видишь. А на корзинах да на ягоде с грибами прожить смогут, и оброк какой-никакой дадут. Немца хорошо бы к бортничеству определить. Там и одному подняться можно. А подъемные им не давали, Андрей Васильевич. Куда им? Пропадет токмо добро, не вернут.

    -  Понятно, Фрол, - кивнул Андрей. - Ступай, я тут с ними разберусь.

    -  Будете теперь знать, каково баловать, - довольно погрозил пальцем староста и пошел со двора.

    Зверев же кивнул Пахому, чтобы дядька отложил работу, немного прошелся по двору, остановился перед белобрысым Изольдом:

    -  Значит, добрый молодец, работать тебе неохота, а кулаки чешутся? Забавно… Коли пахать отец покойный не научил, к бортням тяги нет… Что же ты жрать зимой собираешься, красавчик?

    -  А иве все равно - что лето, что зима. Болото замерзнет - я веток куда больше, чем ныне, нарежу.

    -  Значит, корзинками пропитание добывать намерен? Сидеть, как старый дед, да прутики гнуть? Ладно, дело твое. Но за баловство я тебя все едино дубинкой отходить намерен. Вот только безоружного бить мне зазорно. Защищаться дозволяю, как сумеешь. Пахом, давай.

    Дядька, успевший сходить в избу, протянул парню саблю. Тот, недоверчиво покосившись на князя, взялся за рукоять. Пахом рванул к себе ножны, оставив его с обнаженным клинком. Поморянец не стушевался: покрутил оружием, примеряясь, тронул пальцем острую кромку. Зверев подобрал у сарая лопату, взялся за черенок внизу, тоже взмахнул, оценивая балансировку инструмента - или, вернее, полное ее отсутствие, - и решительно нанес удар Изольду по голове. Тот закрылся, но неумело - легкий клинок удара не сдержал, пропустив весьма внушительный щелчок.

    Однако парень не испугался, не заныл, не сжался в слезливый комок - он сделал выводы и от новых ударов уже не только закрывался, но и уворачивался. Отступал, пригибался, а потом, обнаглев, даже пытался провести встречные выпады. Естественно, неумело - князь клинок отводил и бил лишенного защиты противника уже с силой, внушительно. Белобрысый вскрикивал, морщился, но пощады не просил, продолжая отбиваться.

    Андрей все время атаковал голову противника и торс, и когда неожиданно ударил понизу, по ногам, Изя отреагировать не успел, вскрикнул, опрокинулся на спину - кончик черенка мгновенно уперся ему в горло.

    -  Молодец. - Князь наступил ногой на упавший в траву клинок. - Задора в тебе хватает.

    -  Горячности много, Андрей Васильевич, умения никакого, - подал голос Пахом.

    -  Умению научить можно, дядька, а куражу - нет. - Зверев поднял саблю и отдал холопу. - Вот что я тебе скажу, поморянец. Насчет плетения корзинок - это, конечно, бред. Не для здорового парня эта работа. От нее с голоду не опухнешь, но и семьи не прокормить. Хочешь, чтобы мать у тебя на старости лет не голодала - либо трудись как все, в поте лица, либо ко мне в холопы продавайся. Ты у меня все равно закупной, но треть гривны серебром я тебе за такое согласие отсыплю. Дашь матери, ей сразу легче станет. Да и опосля помогать хорошо сможешь. С твоим норовом у смертного два пути, Изя. Или в душегубы - дабы пару лет пожить хорошо, на чужом горе повеселиться, а опосля в петле на осине праздник закончить.