|
Я подползаю к нему и буквально вжимаюсь в еще не успевшее окоченеть тело. Автомат убитого лежит совсем рядом, но у меня не хватает смелости добраться до него. Что то сильно бьет меня по ноге. Скашиваю глаза – каблук на правом сапоге начисто срезан пулей. Автомат майора умолкает. То ли у него закончились патроны, то ли Киверов решил не тратить их попусту. Духи умело используют скалы в качестве укрытий, а головы их, замотанные в серые и коричневые платки, практически не заметны на фоне утесов. – Парни! Кто выживет – идите на северо запад! Дорога на Бамиан перерезана! – вдруг кричит нам Киверов. Я понимаю – надежд на спасение практически нет. Все, это конец. Понимают это и духи. До нас доносятся их радостные крики – неверные больше не стреляют, аллах покарал их! Вижу размазанные фигуры, скользящие между глыбами – все ниже и ниже. И даже застрелиться не из чего! И тут совершенно неожиданно для всех, громко гавкает пушка в башне БМД. Это вам не «Калашников» и даже не ДШК. Полуавтоматическая пушка «Гром» калибром в семьдесят три миллиметра – это уже артиллерия, черт возьми! Не зря наши боевые машины десанта называют танками. Алюминиевыми, правда – за облегченную броню – но все же танками! «Гром» может делать до восьми выстрелов в минуту. Пока автоматика перезаряжает пушку, наводчик ведет огонь из спаренного с пушкой пулемета ПКТ. БТРам, БМП и пехоте на поле боя «Грому» противопоставить нечего. Первый же выстрел разносит в щебень здоровенную скалу в двухстах метрах от лагеря. Второй – обрушивает скальный козырек на склоне горы и стрельба духов сразу ослабевает. Оказывается, Викулов, в начале боя спрятавшийся под днищем БМД, под шумок умудрился открутить болты нижнего люка, заползти в «коробочку», изготовить «Гром» к стрельбе и теперь духам уже никак не взять нас. Выпустив еще три снаряда по горе, Викулов разворачивает башню и накрывает ближайший холм, разворотив всю его вершину. – Жить стало лучше, жить стало веселей! – ревет Киверов и машет мне – давай сюда! Я на четвереньках добираюсь до него. – Т рищ майор, Егерь ранен! Нога! – После! – машет он и вытаскивает откуда то из под себя знакомый чехол защитного цвета. Ага, СВД. Майор успел захватить ее в штабной палатке. Ну, это совсем другое дело. Перевернувшись на спину, я быстро расчехляю винтовку, снаряжаю обойму и, опираясь на локти, ползу к колесу полевой кухни. – Вначале – верхних! – говорит мне в спину майор. Как будто я сам не соображаю! В прицел обозреваю склон. Облако пыли от разбитых снарядами «Грома» скал медленно уплывает в сторону. Замечаю шевеление между камнями, прикидываю расстояние и стреляю. Из за рыжего валуна мешком вываливается чье то тело. Раз! Второго духа я снимаю на бегу. Он – точно мишень в парковском тире, возникает из ниоткуда и быстро движется, чтобы пропасть в никуда. Вот только его аллах в этот момент отвлекся. Се ля ви. Третий мой клиент попадает на «уголок» прицела, когда выползает из расщелины с биноклем в руках. Я даже успеваю разглядеть его лицо – бородатое, угрюмое. Все, больше духи не шевелятся. Викулов из ПКТ поливает дорогу, отгоняя от лагеря тех, кто пытался ударить по нам с тыла. С холмов больше не стреляют. Это хорошо. Громко стонет и ругается на Кольку Анисимова, путая русские и бурятские слова, ефрейтор Егерденов, и это тоже хорошо. Раз ругается – значит, живой. Раз на Кольку – значит, тот тоже живой и вышел из ступора. – Повнимательнее, сынок, – просит меня Киверов. Не просто просит, а буквально умоляет: – Сними еще парочку, а? Они только силу понимают. Завалим двоих троих – и все, баста. Уйдут. Ну, давай! – Не вижу никого, товарищ майор! Попрятались! – Ага, – говорит Киверов и вдруг орет так, что у меня уши закладывает: – Викулов!! Викулов, мать твою так! Вдарь по склону! Я понимаю – нужно пошевелить затаившихся духов. |
