Спенс раздевал ее нежно, она была куклой из китайского фарфора. И скоро тело Тори вместо одежды покрыли его поцелуи и ласки.

– Ты мое солнышко, мой ангел, свет моей души… Как было бы хорошо, если бы это было правдой! Она сглотнула слезы – не сейчас, сейчас она поверит и постарается насладиться коротким счастьем.

Он ласкал ее, слушая стоны и вздохи и надеясь, что ласки привяжут ее, заставят забыть того, другого. Когда момент настал, они вновь слились в единое целое, и тела их двигались в древнем танце, дарящем жизнь и наслаждение. Он вновь и вновь заставлял ее испытывать удовольствие, оттягивая собственную разрядку, наказывая свое тело за жестокость, за тот ужасный порыв.

– Теперь ты, – прошептала Тори, глядя затуманенными глазами на его сжатые губы и напряженное лицо.

– Нет, еще нет.

– Да, прошу тебя. Позволь мне.

Она обняла его и притянула к себе. И вот ее горячее лоно сомкнулось вокруг него, и она, теперь зная, что нужно делать, заставила волну подняться к взорваться фонтаном где-то внутри. Потом они лежали, крепко обнявшись и Спенс слышал, как дыхание ее становится глубже. Она заснула. Он прижимал к себе прекрасное, теплое тело жены, чья душа принадлежала другому, и с тоской понимал, что сам он телом и душой будет вечно принадлежать ей.

Глава 25

Впереди показалась миссия – окна на первом этаже светились теплым светом, как маяк в долгожданной гавани. Беи придержал лошадь. Тори ускользнула от него – он не заметил, как она покинула отель. Бен поднимался по ступенькам в самом мрачном расположении духа. Позор – Спенс уехал совсем недавно, а она уже улизнула из дома. Если ее нет в этом приюте страждущих душ, то он знает, где надо искать. С того свидания в парке прошло две недели, и все это время он не мог смотреть Спенсу в глаза. Бен и сам не понимал, что мешало ему выложить приятелю всю правду. Может, надеялся, что ошибся, что все увиденное следует истолковать как-то иначе – разговора-то он не слышал. Он почти убедил себя, что так а было, все это ошибка – и вот, пожалуйста, она сбежала! Если он застукает ее с этим типом еще раз, то уж теперь выложит Спенсу все, не колеблясь ни минуты.

На стук дверь открыла Флора и посмотрела с удивлением:

– Мистер Кэмпбелл? Мы не ждали вас сегодня.

– Я бы хотел увидеть миссис Кинкейд. – Бен снял шляпу.

– Э… – Флора нервно оглянулась, – боюсь, ее сейчас нет. Но она скоро вернется.

– И я тоже, – мрачно пообещал Бен.

Когда дверь закрылась, он незаметно отвел свою лошадь за дом, к черному ходу. Окна кухни были темны. Над дверью горела неяркая лампа, освещая часть дорожки и ступени. Бен заглянул в конюшню и там увидел гнедую кобылу Тори. Значит, мерзавец увез ее из миссии. Женщины! Они выглядят беззащитными и пользуются этим, разбивая мужчине сердце. Бен поднял воротник и сел на лошадь. Вечер был прохладный, но он терпеливо ждал, притаившись в тени деревьев. Гнев его рос с каждой минутой, и к тому моменту, как раздался скрип колес и стук копыт, он готов был разорвать этого чертова любовника на части. Но в подъехавшем экипаже сидел только один человек, и, судя по фигуре, это была не Тори. Когда коляска остановилась, он узнал Шарлотту Маккензи. Наверняка старуха возвращается домой после трудов праведных. Бен стоял в укрытии и смотрел, как она сошла с подножки, открыла ворота и завела лошадь в конюшню. Через несколько минут Шарлотта вышла и, приподняв юбки, побежала к дому. «Ничего себе, – ошарашено подумал Бен, – старуха для своего возраста на редкость шустра». Он вынул часы и с трудом разглядел стрелки при неверном свете луны. Почти десять. Еще через полчаса дверь черного хода распахнулась, и Бен, открыв рот от удивления, уставился на Тори, которая спускалась по ступенькам.