— Как-то, — продолжала Алиса, — Норман признался мне, что совершил ошибку. Вы никогда не должны рассказывать ему об этом, иначе он возненавидит меня за то, что я не оправдала его доверия. По временам он просто патетичен. Но я чувствую, что вы и он будете счастливы вместе. Вы приехали усталые, а может между вами было какое-то недоразумение. Любящие часто ссорятся, не так ли?

— Очень часто, — сухо сказала Карлотта.

— Видите ли, вы так красивы и так молоды, вы совсем другая, чем была Эвелин, — продолжала Алиса. — Прежде всего Норману необходима нежность, чтобы кто-то радовался, когда он вечером приходит домой, чтобы он кому-то принадлежал. Странно, что я говорю вам об этом, но я часто размышляла о его жизни. Я почему-то становлюсь глупее, когда говорю с Норманом. Он разговаривает со мной, но я не могу ему ответить так, как надо. Я уверена, что вы сможете держать себя с ним так, как надо, и дадите ему все, в чем он нуждается.

— В чем же он нуждается? — сказала Карлотта. — Я убеждена у него есть все на свете.

— Все на свете! — повторила Алиса с удивлением. — Надеюсь, вы думаете так не потому, что у него есть деньги? Он одинок, разве вы не видите? У него нет друзей в том кругу общества, к которому он принадлежит, и он не завел их там, куда поднялся. Я осталась такой, какой была, но все это не имеет для меня значения, и, больше того, мне будет гораздо лучше, когда я вернусь в свой маленький дом. Там есть несколько соседей, с которыми я могу иногда посидеть за чашкой чая. Но Норман другой. Он так честолюбив! Люди из Мелчестера перестали удовлетворять его по мере развития его карьеры, а людям из Лондона, таким, как Эвелин, он был не нужен, им нужны были только его деньги. О, я знаю, что не должна была говорить об этом, но я все видела, все знала долгие годы и держала это в себе. Иногда он возвращался ко мне с одного из таких грандиозных приемов в Лондоне, и я знала, что они ему не по душе. Люди относились к нему либо пренебрежительно, либо так неискренне льстили ему, что он это сразу видел. После всех этих лет упорного труда у него ничего не было, кроме денег, и сейчас, когда они у него есть, он не знает, что с ними делать.

— Я никогда так не думала о нем, — медленно сказала Карлотта.

— Но теперь все может измениться, — серьезно продолжала Алиса. — Вы поможете ему, дадите ему почувствовать, что он не одинок, не чужой в этом великосветском обществе. Вы так хороши собой, что вам будут рады везде, независимо оттого, есть у вас деньги или нет.

— Неизвестная актриса? — спросила с улыбкой Карлотта.

— Это ничего не значит, — сказала Алиса. — Насколько я могу видеть, в вас есть главное, что имеет значение в обществе, — самоуверенность. Пожалуй, правильнее будет сказать — уверенность в себе. Она проявляется во всем — в вашей походке, в пожатии руки, в улыбке. А у Нормана этого нет. Вы научите его, Карлотта, вы обещаете?

Глядя в глаза Алисы, в ее серьезное лицо, понимая, что она старается донести до нее свои сокровенные мысли, Карлотта быстро и искренне ответила:

— Обещаю вам, что я постараюсь.

Глава двадцатая

Норман мерял шагами маленький холл в больнице. Он машинально вынул сигарету из пачки и собирался закурить, когда вспомнил, что здесь лучше этого не делать и положил ее обратно. Он посмотрел на часы.

Он ждал почти двадцать минут.

Все, что он слышал, — громкое тиканье часов и звук собственных шагов.

Вновь и вновь он задавал себе вопрос, можно ли было предотвратить несчастный случай. Только год тому назад они потратили большие деньги на технику безопасности.