— Пойдем посмотрим пруд, — настойчиво сказал Билли. — Там рыбка, красная рыбка. Я сам видел.

Карлотта позволила ему взять себя за руку и повести к пруду, где среди лилий плавали золотые рыбки.

— Правда они красивые? — сказал Билли.

— Они называются золотыми рыбками, — объяснила ему Карлотта.

— Они сделаны из настоящего золота? — с благоговением спросил Билли.

— О нет, — засмеялась Карлотта. — Это настоящие рыбки, которых ты иногда ешь за завтраком.

— Они слишком красивы, чтобы их есть, — решительно сказал Билли, наклоняясь к ним.

Карлотта посмотрела на его маленькую крепкую фигурку в красном пуловере, который одолжили у сына лавочника, на его светлые волосы, блестевшие на солнце. Она думала, что может быть уже завтра утром его отвезут в приют и посадят в один ряд с тысячами других мальчиков, за которыми присматривают и хорошо к ним относятся, но которые лишены домашнего тепла и любви родителей.

«Может быть, Норман был похож на этого мальчика, — подумала она. — И, возможно, Билли пробьется в этом мире, как и он, одержит большую победу».

Она думала о том, как Магда воспитывала ее, как она заменила ей мать, как она и Леолия любили и понимали ее.

«Бедный маленький Билли,» — подумала она. У нее мелькнула мысль отвезти его к Магде и Леолии и попросить их присмотреть за ним. Но они были слишком стары. И они не могли бы ухаживать за ребенком, как это было двадцать лет назад. Теперь им нужно было вязанье, карты и кошки перед камином.

— Пойдем, покажи мне весь сад, — сказала она Билли. Она протянула ему руку. «Я хотела бы, чтобы он был моим сыном», — подумала она.

Глава двадцать третья

Шум машин, жужжание колес, движение и сила стали заставили Карлотту задохнуться и остановиться от изумления — чужая в новом мире. Она никогда не бывала на фабриках и не представляла, что ее ожидает и уж, конечно, не то, что увидела. При всем хаосе скрежета и фантастичности окружающей обстановки, главное, что потрясло Карлотту, — это новая сторона характера человека, которому все это принадлежало. Она никогда не представляла Нормана среди рабочих. Это был не тот Норман, которого она знала вежливым и почтительным в Лондоне, не муж, проявивший властность и большую выдержку за дни их совместной жизни. Это был человек действия, от которого зависело очень многое и который был уверен в себе.

Яркое воображение Карлотты помогло ей понять Нормана, когда она его увидела таким, как сейчас, а не тем, каким он появился в ее собственном мире, — чужим и нерешительным.

У него была другая линия плеч, другой взгляд и другая манера говорить. Она наблюдала за ним с изумлением, когда они обходили фабрику. Впервые в жизни она почувствовала себя маленькой и незначительной. Билли крепко держал ее за руку, но она почти не слышала слов ребенка. Она слушала только Нормана.

Он ничего необычного не говорил и не делал.

Он превратился в вежливого гида, разрешив Билли развлекаться с машинами поменьше, иногда обращаясь к людям, мимо которых он проходил или разговаривая с мастером цеха, но каждое его движение, каждое его слово было для Карлотты откровением.

Когда она с Билли возвращалась в Пэддокс в машине, ей казалось, что внутренний голос повторяет вновь и вновь: «Смотри, что ты потеряла, смотри, что ты потеряла». Шум станков говорил ей то же самое, так же, как и деловой ритм всего штата конторы и цехов, через которые они проходили. Она чувствовала себя глупой, подтвердившей старую пословицу о тени и действительности: что имеем, не храним, потерявши — плачем.