Я сел, обвив хвостом нижнюю часть тела, и, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, неотрывно глядя на нее, запел новую песню. Такие песни в наше спокойное время люди почти не поют.

    Это был боевой марш и в то же время вызов соперника. Содержание было приблизительно следующее:

    Остер мой коготь, и пушист мой хвост,

    А лапа крепка, как сталь,

    Где мой соперник, будь то кот или пес?

    Его мне заранее жаль!

    Глаз мой зорок, и поступь тверда,

    Я храбр, осторожен и быстр,

    Где я – для мышей беда и нужда

    И катастрофа для крыс!

    В бою и в драке мне равных нет,

    Я всех и всегда побеждал!..

    И вам не счесть всех славных побед,

    Которые я одержал!

    Ты кто, мой соперник, пес или кот?

    Я страстью бойцовской горю!

    Зубами в горло вопьюсь, а живот

    Когтями своими вспорю.

    И твой холодный растерзанный труп

    Кошкам своим подарю!

    Вот такая вот песня. Немного хвастлива, но не судите слишком строго – это ритуальное песнопение, и никто не расценивает его с точки зрения заложенной в нем информации.

    Моя кошечка, слушая мужественное мое пение, забыла об умывании. Она уставилась на меня горящими изумрудными глазами и, как и я, раскачивалась в такт пению, иногда даже пыталась подтягивать – мелодичным, нежным голоском, от звука которого мурашки бежали у меня под шерстью. Я уже не просто пылал, я превратился в факел, я рассыпался искрами и извергал фонтаны огня.

    Откуда-то издалека донеслось ответное завывание – какой-то кот принял мой вызов и сообщал, что спешит на бой. Представляете, в каком накале я был, если не только не испугался, а, напротив, был счастлив и горд, что мне предстоит сразиться не на жизнь, а на смерть на глазах моей прелестницы.

    Знакомое противное хихиканье остудило мой пыл. Я зашипел, будто действительно был костром, на который вылили ведро холодной воды. Я подпрыгнул на месте и застыл как изваяние. Из кустов, что росли неподалеку, вышла недавняя моя знакомая, бродячая кошка.

    – И кто бы мог подумать! – протяжно мяукнула она, поймав мой злобный взгляд. – И петь он умеет! Поверишь ли, милочка, – обратилась она к хорошенькой кошечке, подойдя совсем близко, – он сумасшедший. Вчера я его застукала, когда он забавлялся со своей лапой, как котенок. А потом, потом он сам себя исцарапал! Да, да, собственной лапой порвал себе ухо – смотри, оно еще кровоточит… – Она бросила в мою сторону презрительный взгляд.

    – Мазохист?! – воскликнула моя красавица и взглянула на меня уже не так, как прежде, а как смотрят на заспиртованного младенца в Кунсткамере.

    – Он, конечно, красив, – продолжала бродяжка. – Я вначале была введена в заблуждение его импозантной внешностью. Я дажепредложила ему прогулку по крыше. И знаешь, что он ответил? – Она наклонилась к кошечке и шепнула пару слов в нежное розовое ушко.

    – Боже, какой кошмар! – воскликнула моя прелесть своим музыкальным голоском.

    – Я же говорю – нахал, – подтвердила бродячая кошка. – Но когда я увидела его развлечения, я все поняла.