|
Негромкое пошлепывание его ладошек, а затем едва слышные щелчки заставили подумать о поисках фонарика и последующей попытке зажечь лампочку. О, горе! Лампочка не зажигалась! Как видно, батарейки сели. Мне стало очень не по себе. Но я взял себя в руки, то есть (в моем случае) в лапы и сказал: — Надо быть предусмотрительнее. Про веревку мы не забыли, а вот батарейки поменять… — Сей миг, Коток, сей миг слетаю! — залопотал Домовушка. — Вишь, ладно-то как, что веревочку прихватили!.. Он зашуршал в темноте, заелозил, а потом кто-то ткнул меня в бок. — Ой! — одновременно выкрикнули мы. — Предупреждать надо, — недовольно мявкнул я, — а то я инфаркт могу получить. Миокарда. — Уф, это ты, Коток, — дрожащим голосом произнес Домовушка, — напужал! Однако же дай я тебя обойду… — Зачем? — спросил я. — Ну дык ведь как же инако я к выходу-то проберусь? Я-то вслед за Вороновичем, а ты за мной позади, так и… Домовушка нашарил на моем боку веревку и пытался найти что-то еще. — Щекотно, — сказал я. — И я никак не пойму, что ты ищешь. — Где она, веревочка эта вот, далее выходит. — А она не выходит, я свободный конец под брюхо заправил, чтобы не болтался. — На что? Ея надо было к полочке прикрепить, там я скобочку приделал для такой надобности, — рыдающим шепотом возопил Домовушка. — На что ты ее к себе-то привязал? — Чтобы ты меня в случае чего вытащил, — объяснил я бестолковому созданию. — Если я вдруг провалюсь в какое-нибудь соседнее измерение. Ну, или тебя тащить — если ты вдруг провалишься. Как альпинисты в связке. — Да кто ж в них, в эти изверения, проваливается-то? — возмутился Домовушка. — В изверения забредают — на то-то веревочка и нужна, чтобы выбраться! — А мне откуда это должно быть известно? — в свою очередь возмутился я. — Это ты у нас в шкафу частый гость, а я всего-то два раза здесь побывал, да и то у выхода только! Почему же ты свой конец не закрепил за скобочку? — Тихо тут, расшумелись! — прикрикнул, то есть прикаркнул, Ворон. — Давайте, поторапливайтесь! — Так ведь темно-то как, и не взглянешь, куда ступать! — запротестовал Домовушка. — Как бы мне кости не переломать, твое преминистерство! А в таракана перекинуться боязно — не ровен час наступит кто. Опять же тормозок со снедью для дитяти мне в тараканьем обличье не осилить… — Да, Ворон, — поддержал я Домовушку, — темно! — Нет, этот наглый самодовольный недоучка когда-нибудь вгонит меня в преждевременный гроб! — простонал Ворон. — Сколько можно тебе повторять, Кот: учись думать! Размышлять! Пользоваться примо — своими мозгами, секундо — своими способностями, терцио — своими знаниями, кои я неустанно вдалбливаю в твою глупую голову! Ты есть кто? Кто ты есть, я тебя спрашиваю? — Ну, Кот, — мурлыкнул я. — Но даже кошачье зрение в такой непроглядной тьме не действует. — А еще кто ты есть? Ну? — простонал нетерпеливый Ворон. — Ну, человек. Правда, бывший. — А еще? — Ну, фамулус… — я никак не мог понять, чего добивается от меня эта настырная птица. — А фамулус есть кто? — Ну, ученик… — Чей? — это слово Ворон почти что прорыдал. — Ну, ведьмы… То есть магини… — Ну? Ах, тупая моя башка — до меня наконец дошло! Я быстренько засветил над головой магический огонек — и чуть не подпалил Ворону перья: мой наставник по теоретической части уже примеривался тюкнуть меня в темечко своим острым и крепким клювом. |
