— А почему не поиграть? — спросила Софья.

— У меня никогда не будет такой, как сегодня, возможности заняться этим делом, — заявила Констанция, снимая с прилавка мешочек. Она уселась и вынула из мешочка кусок канвы, по которой разноцветной шерстью вышивала букет роз. Раньше канва была натянута на пяльцы, но теперь, когда тонкая работа над лепестками и листочками была завершена и не оставалось ничего, кроме однообразного фона, Констанция ограничилась тем, что приколола ткань к юбке на колене. Приготовив длинную иглу и несколько мотков шерсти горчичного цвета, она склонилась над вышивкой и приступила к заполнению крохотных квадратиков. Весь рисунок состоял из квадратиков, переходы от красного к зеленому, изгибы мельчайших бутонов — все выполнялось в виде квадратиков, в результате чего получалась некая имитация фрагмента неподражаемого аксминстерского ковра. И все же тонкость шерсти, быстрое и изящное движение пальчиков, безостановочно скользящих то по лицевой, то по изнаночной стороне ткани, нежный шелест шерстяной нитки, продергиваемой через отверстия, и напряженность, юношеская серьезность потупленного взора наполняли очарованием это занятие и служили ему оправданием, хотя с художественной точки зрения его едва ли можно было извинить. Вышиваемой салфетке было предназначено украсить позолоченный каминный экран в гостиной, а также стать подарком ко дню рождения миссис Бейнс от ее старшей дочери. Была ли эта затея таким секретом от миссис Бейнс, как это полагала Констанция, знала лишь сама миссис Бейнс.

— Кон, — тихо сказала Софья, — ты иногда бываешь такая противная.

— Видишь ли, — мягко ответила Констанция, — нечего делать вид, что эту работу можно не закончить до начала занятий в школе, ведь это последний срок.

Софья бродила по комнате, готовая стать жертвой сатаны.

— О! — радостно, даже ликующе воскликнула она, бросив взгляд за трюмо, — вот же мамина новая юбка! Мисс Дан прикрепляла к ней гипюровый лиф! Ах, матушка! Как вы будете великолепны.

Констанция услышала шуршание одежды.

— Что ты там делаешь, Софья?

— Ничего.

— Надеюсь, ты не надеваешь эту юбку?

— А почему бы и нет?

— Послушай, ты же зацепишь ее!

Прекратив спор, Софья выскочила из-за огромного зеркала. Она уже сбросила значительную часть своей одежды, и лицо ее пылало озорством. Она бегом пересекла комнату и начала тщательно изучать большую цветную литографию.

На литографии были изображены пятнадцать сестер, все — одного роста, одинаково стройные и одного возраста — примерно лет двадцати пяти, все отмечены однообразно надменной и пресной красотой. Полное сходство лиц убедительно подтверждало, что они в самом деле сестры; их осанка указывала, что они принцессы — отпрыски каких-то немыслимо плодовитых короля и королевы. Руки их не ведали труда, с лиц не сходила великосветская улыбка. Принцессы прогуливались среди мраморных лестниц и веранд, а вдалеке виднелась эстрада для оркестра и диковинные деревья. На одной из принцесс была амазонка, на другой — вечернее платье, третья была одета к чаю, на четвертой был туалет для театра, а пятая, по-видимому, приготовилась ко сну. Одна из них держала за руку девочку, которая не могла быть ее дочкой, ибо этих принцесс человеческие страсти не касались. Откуда у нее эта девочка? Почему одна сестра направляется в театр, другая — к чайному столу, третья — в конюшню, четвертая — в спальную? Почему на одной теплая накидка, а другая прячется под зонтиком от летнего зноя? Картина была полна таинственности, но самым странным казалось то, что все эти высочества явно испытывали удовольствие от своих нелепейших и старомодных нарядов.