Проскочив саратовские перелески, около Пензы Волины встали на Нижегородский тракт и принялись глотать километры до столицы. Уже подъезжая к Москве, Николай Иванович вдруг сообразил, что если он хотел двигаться дядиным путем, то ему надо было выбираться на Рижскую трассу. Но это был крюк, который оставил бы Волиных в дороге на весь день, а родителям его и сейчас уже было тяжело. За Коломной Николай Иванович решительно повернул на кольцевую дорогу и, проехав подмосковными лесами мимо Серпухова, через Балабаново и Верею, в районе Можайска выехал на широкое Минское шоссе и погнал к Смоленску.

Рудню проехали в три часа дня. Перед таможней свернули на проселок и в ближайшем лесочке остановились перекусить и оправиться. Не одни они тут останавливались. Волина давно уже коробило, что приспособленных для отдыха чистых площадок вдоль российских дорог практически не было. Места, где удобно свернуть с трассы, тоже по пальцам пересчитаешь, и обязательно там будет загажено.

На русской таможне десяток людей в камуфляже мучили дальнобойщиков, собрав очередь из двух десятков большегрузов. Легковушки пускали через другой терминал, в очереди стояли минут двадцать. Сытый сорокалетний детина с колючими глазами проверил документы, спросил о цели поездки, заглянул в салон, попросил открыть багажник и нехотя махнул рукой молодому напарнику, пропуская. Зато на белорусской стороне было пусто. Одинокий мужик в синей тужурке, около которого на всякий случай притормозил Николай Иванович, ничего не спрашивая, доверчиво улыбнулся и пожелал им счастливого пути. Как-то хорошо стало на душе от его улыбки, как будто попали домой.

Выполняя свой план объезда Витебска, Николай Иванович после Ворон свернул на объездную дорогу, потом еще раз свернул за Западной Двиной и покатил вдоль железной дороги, по промышленной зоне и после одного из перекрестков остановился, неожиданно увидев перед собой огромный самосвал с непропорционально маленькой кабинкой, знакомый по советскому букварю. Дорога сузилась. Засомневавшись, правильно ли едет, спросил редкого здесь пешехода. Женщина лет тридцати долго не понимала, почему он здесь едет к Мазолово, и отправляла обратно на объездную дорогу. Не поверив, он спросил у нее, проедет ли на Тетерки. Тетерки она знала и подтвердила, что проедет. Волин понял, что не сбился. За Тетерками по карте была еще пара населенных пунктов и выезд на шоссе Витебск-Городок, прямо перед Мазолово.

В Мазолово приехали в пять часов вечера. Николай Иванович прошел по пустому коридору сельсовета, читая на закрытых дверях таблички с именами хозяев кабинетов. Один кабинет – заместителя председателя – все же был открыт. Его строгая пышноволосая хозяйка лет пятидесяти холодно попросила обрадовавшегося ей Волина подождать, пока она закончит с посетительницей. Записав что-то в лежащий перед ней журнал и отдав паспорт робкой девушке в длинном платье, она выслушала русского гостя и без тени эмоций на лице стала звонить Ивану Ивановичу.

– Иван Иванович думал, что вы позвоните ему перед приездом, – сказала она, выслушав начальника.

– Так получилось, – извинился Волин.

– Давайте мы с Вами уточним захоронение, чтобы больше у нас не было неожиданностей, – решила дама.

Открыв один из стеклянных канцелярских шкафов советского периода, она достала оттуда альбом и, спросив имя родственника и указанный в письме Ивана Ивановича четырехзначный номер захоронения, стала аккуратно перелистывать на своем столе похожие на простынки списки.

– Николай Иванович Волин, – прочитала она через пару минут имя посетителя, заставив его вздрогнуть. – Нашла, номер 253-й. Вы на машине?

Как и предполагал Волин, нужное им захоронение было километров на десять дальше от Витебска, севернее Мазолово.