|
– Фиби, тебе придется съездить домой и привезти наши ночные вещи… Мистер Вулф, а двоим можно переночевать в вашей комнате? – Вполне. Там две кровати. – Тогда со мной останется моя дочь Фиби. Думаю, вам не следует беспокоиться – она меня не убьет. Завтра вам придется извинить меня – в четыре часа состоятся похороны моего супруга. – Мама, – проговорил Джером, – позволь мне сейчас же отвезти тебя домой. Миссис Уиттен не удостоила его ответом. – Нужно подниматься по лестнице? – спросила она у Вулфа. – Нет, что вы! – ответил Вулф. – К вашим услугам лифт… Глава 8 У нас в доме есть две свободные комнаты – одна на втором этаже, рядом со спальней Вулфа, выходящая окнами на юг, другая на третьем, рядом с моей, окнами на улицу. Вот в эту комнату – достаточно просторную, обставленную лучше остальных, с двухспальными кроватями и ванной – мы и поместили миссис Уиттен и Фиби. Я объяснил им, как при необходимости найти меня, например, в случае пожара… Проснулся я от какого то шума и не сразу понял, приснился ли он мне, или слышу его наяву. Я решил было предоставить событиям развертываться своим чередом, но шум повторился, – звали, оказывается, именно меня. – Мистер Гудвин! Открыв глаза, увидел интересную молодую женщину с каштановыми волосами в легком голубом халате. В окна падало достаточно света, и я мог хорошо ее рассмотреть. Это была Фиби. – Извините, я не постучала. Мне не хотелось никого беспокоить, – заговорила она. – Вы побеспокоили меня, – я свесил ноги и уселся на край кровати. – А ради чего? – Я голодна. – Боже! – воскликнул я и взглянул на часы. – До завтрака осталось три часа, Фриц сам принесет его в вашу комнату. А вообще то вы совсем не похожи на оголодавшую. – Я не могу спать и я хочу есть! – Ну и ешьте! Кухня на том же… – начал было я, но спохватился. К этому времени я уже окончательно проснулся и сообразил, что, во первых, она все же гостья, а, во вторых, я все же детектив. Сунув ноги в туфли и буркнув «Пошли», я направился к двери. Уже на лестнице мне пришло в голову, что не мешало бы поверх пижамы накинуть халат, но возвращаться не хотелось, да к тому же и без халата было жарко. – Что вам дать? – спросил я, распахивая дверцу холодильника. – Я просто хочу есть. Хлеб, мясо, молоко – что угодно. Мы достали ветчину, салями, сыр, паштет, огурцы, молоко, хлеб. Она вызвалась нарезать ветчину и, надо сказать, сделала это неплохо. Я не видел причины отказываться от такой компании, а потому охотно сел вместе с ней за стол. Еще при первой встрече я обратил внимание на ее чудесные зубы, а теперь, глядя, как она управляется с мясом, убедился, насколько надежно они ей служат. За едой мы вели неторопливую беседу. – Когда вы позвали меня, я, едва открыв глаза, сразу подумал, что либо вас потянуло ко мне в комнату, как мотылька на пламя, либо вам надо было что то мне сообщить. Признаться, был даже несколько разочарован, когда вы заявили, что просто хотите есть. Тем не менее… – я сделал широкий жест, не забыв прихватить по пути ломтик салями. – Положим, я совсем не мотылек, – заметила она. – Да и вы в помятой пижаме и с всклокоченной шевелюрой вовсе не похожи на пылающий огонь. И все же вы правы: я действительно хочу кое что вам сказать, и проголодалась я весьма кстати – это хороший предлог для разговора. – Пижама… К середине недели она не может быть не помятой, как ни старайся… Так что же вы хотели мне сообщить? Она не торопясь разжевала ломтик сыра, запила молоком и лишь после этого взглянула на меня. |
