На несколько секунд Кирилл закрыл глаза, а когда вновь распахнул их, Пэт сразу же спросила:

— И ты убьешь их? Если я попрошу?

— Безусловно. — Он медленно допил воду. Усмехнулся. — Лучше я сделаю это сейчас, не дожидаясь, пока они причинят тебе какой‑нибудь вред и мне придется уничтожить их, пылая праведным гневом. — Грязное помолчал. — Но есть нюансы. Существует вероятность, что мы не уничтожим всех байкеров. Или их родственники пожелают отомстить. Но ты не стесняйся. Если скажешь, я сотру с улицы всю банду.

Только сейчас девушка поняла, что Кирилл говорит абсолютно серьезно. Не испугалась — ей уже доводилось видеть кровь. Но поняла, чего не хватало Деду и почему он хотел сделать скромного антиквара Грязнова своим компаньоном: жестокость. Не жесткость, не злость, а спокойная, хладнокровная, обдуманная жестокость. Роман Фадеев не был слабаком, он легко переступал через друзей и врагов, убивая их одним из самых сильных орудий — деньгами, но когда его миллионы перестали что‑либо значить, когда он столкнулся с людьми, которых нельзя купить, Железный Ром потерялся. А скромному антиквару, судя по всему, было безразлично, чем убивать: деньгами или клинком.

— Перебить целый вагон трудно… — начала девушка и осеклась: на губах Олово, явившегося за бокалом, промелькнула тень улыбки.

— Я должен заботиться о тебе, — мягко напомнил Грязное.

— Такая помощь мне не нужна.

— Какая нужна?

— Я хочу справиться сама.

— Прекрасный ответ, дочь.

— Не называй меня так.

— Извини, не могу. Мы должны играть.

— Мы договаривались, что ты будешь называть меня так только на людях.

Грязнов кивнул:

— Ты права. Извини. Я привык.

— Не надо привыкать.

Кирилл потер лоб:

— Вернемся к нашим делам. Что в твоем понимании означает «справиться сама»?

Пэт повертела в руках салфетку.

— Они видят во мне только симпатичную метелку, богатую, но метелку. Большинство байкеров — мужики, их подруги… просто подруги.

— Есть масса исключений.

— Не в этом вагоне.

— ОК.

Девушка помолчала.

— Они считают, что я им неровня.

— Ты чужая. Во всем чужая.

— Но нам кататься на одних улицах.

— Хорошо, что ты это понимаешь. — Грязнов широко улыбнулся: — Итак, к делу. Чего ты хочешь? Сравняться с ними?

Пэт упрямо выпятила подбородок:

— Сравняться? Я лучше!

— Хочешь возглавить вагон?

«Что за идиотское предложение?»

— Зачем? Они должны оставить меня в покое.

— Продемонстрируй им свою силу. Докажи, что ты лучше.

— Этого будет достаточно?

— Смотря как преподнести.

Девушка вновь задумалась.

— А еще лучше, — протянул Кирилл, — подружись с ними.

— Подружиться?

— Что тебя не устраивает? Докажи свою силу, свое превосходство, а затем предложи дружбу.

Пэт вспомнила, как вели себя ее знакомые, те, из старой жизни. В их мире дружба, точнее, то, что они называли дружбой, была возможна только с равными. Если твой отец не верхолаз, а высокопоставленный капер, ты уже из другой лиги, ты всегда будешь чуть ниже.

— Разве это возможно: дружба между нами?

— А что, по‑твоему, дружба?

Она не потратила на размышления слишком много времени:

— Отношения, основанные на взаимном уважении.

— Я не совсем согласен с подобной концепцией, но не собираюсь спорить сейчас.