– …капиталисты не могут нам простить, что для нас тор-рговля – состояние души, – подхватила мысль молоденькая, ещё совсем рыжая, кирутианка, неуклюже восседающая в кресле напротив фиолетовой лисы, – наслаждение процессом, а не огульная нажива, изматывающая гонка к единственной цели – деньги, деньги, деньги!.. Нас ведь интер-ресует торговля как искусство, а не как ср-редство обогащения…

    – Самое ценное для нас – это то, что мы ещё не успели купить и продать, – вступила в разговор крысоидная шиа-рейка, что сидела, повернувшись к Номи узкой горбатенькой спинкой, – философская сущность ценности, я бы сказала, а не то, что по каким-то надуманным финансово-экономическим правилам является материально более ценным, чем рядом лежащее…

    – Ну, правила я бы не отбр-расывала, – перебила кирутианка, – их всегда можно повернуть себе на пользу, товар-рка К'низз!

    – Ещё бы, товарка Грреф. Вам щупалец в рот не клади, коммерциалистки, враз откусите, – прокомментировал через ретранслятор саллузеянин, пристроившийся в своём передвижном водяном баке у четвёртой стороны столика. – А мне вот ещё что кажется. Многие правительства официально заявляют о своей просвещённой и убеждённой приверженности к так называемым демократическим идеалам, а на практике какают поносом, как человеки выражаются, на эти идеалы. Власть – самый страшный наркотик всех времён, рас и цивилизаций… А у нас, вольных, как ни крути, полная демократия. У каждого свои недостатки, и каждый имеет право на них. Действительно равные среди равных. Будь ты хоть кустом молачча-гридражжа, разница только в стаже пребывания на борту и в профессиональных обязанностях…

    Номи удивлённо подумала о том, что «Какое же молачча-гридражжа – куст?!», – и тут её слух переключился на другой столик, расположенный ближе к левой стороне клубного зала.

    – …я ему говорю – кроме всего прочего, мы, вольные торговцы, компаньоны ещё и юридически, по межзвёздным правовым законам, а он мне говорит – извини, товарищ, не могу я без неё. Как только годичный срок истечёт, списывай меня подчистую, стану суррогатным торгашом, так уж и быть, но с нею рядом буду…

    Рассказывал эту грустную историю устрашающей наружности громадный диппер, и рассказывал он её не кому-либо, а – онО. На косморусском название существа этой расы звучало как «оно», и онО было воистину – оно. Какого пола может быть здоровенная амёба?.. Половых признаков у амёбообразных онО (ударение на вторую «О») не имелось, зато высокий коэффициент интеллектуальности наличествовал, вкупе с мощной смешанной техно-био-генной цивилизацией в родном мире. Также – у них в наличии искреннее недоумение по поводу того, как можно страдать из-за отсутствия рядом кого бы то ни было. Каковое недоумение это конкретное онО и продемонстрировало:

    – А твой чиф что, болело, затормозилось, не могло делиться? Проблем-то! Раздвойся, да…

    – Мой чиф был парамаут, мужчина. – Диппер почти по-человечьи вздохнул. – Эх-х, студень ты неврубчивый…

    Номи улыбнулась. У всех рас – разные проблемы и разный подход к их решению. Но как похожи все расы – никто БЕЗ проблем просто-таки жить не может. Если нету проблем, то обязательно себе на голову чего-нибудь этакое выдумают… а потом будут героически с ним бороться.

    – Когда всё развалится, начнётся хаос, и выживут те, кто умеет стрелять, резать, жечь, кто не остановится в раздумье перед выбором: убий – не убий, – говорил на интерлогосе невысокий тощий рыжебородый человек-мужчина.