Потому согласился я выслушать очередной курс лекций. Расширенный и дополненный.

    К этому времени я уже успел второй раз за время пребывания на Вольном Торговце поесть, и даже часок отдохнуть в отведённой мне каюте. Ко входу в неё меня, собственно, и притащил Мол. Я тогда находился в бессознательном состоянии, поэтому он прикрепил на пиджак записку и отправился в свою ходовую рубку… Короче говоря, первый день моего пребывания на борту оказался насыщенным донельзя, и продолжиться обещал в том же духе.

    К киборгам у меня отношение двоякое: никак для себя, пся крев, определить не могу, человеки они или нет. Понятно, что основу их интеллекта составляет трансплантированный «в тАнку» человеческий мозг. Впоследствии – техногенно модернизированный, при помощи всяких механически-электронно-энергетических устройств. Но мозг-то человеческий, значит, и отношение как к человеку должно быть. Персонально в моём случае – отрицательное.

    И в то же время: мозг ведь – это ещё не весь человек. Мы, как личности, формируемся под воздействием среды обитания и существуем под её постоянным давлением. В этой связи, относительно Гана, я могу сказать следующее: он уже далеко не та личность, совсем не та, что «имела место быть» ДО трансплантации мозга в кибертанк.

    Потому что основной, наиважнейшей средой обитания для разума индивида является его собственное тело, и ничто иное.

    Как может оставаться самим собой тот, у кого вместо сердца теперь мотор, вместо желудка генератор, вместо глаз объективы, вместо ног гусеницы, а вместо рук манипуляторы?..

    Здесь первоначальная проблема и всплывает: не та личность или не та сущность? Скорее всего, второе. И заниматься исследованиями киборгов должны, я думаю, совсем не социологи, этнологи и прочие гуманитарии-антропоцентристы.

    Разумы «в танке» – несомненно, подопечные ксенологов, коллег моих в науке.

    Киборги – уже Иные.

    Это всё пришло мне в голову, пока Ган, успевший переругаться с Фаном и Молом-Марихуаной, взахлёб рассказывал подноготную нашего (уже и моего?..) кораблика, «самого-самого» в своей исключительной неповторимости.

    Не одни сутки понадобились киборгу, чтобы научиться имитировать своим лишь отдалённо «механическим» голосом эмоции, присущие человекам. Надо отдать ему должное – научился. Неестественность голоса бросается в уши только с непривычки, первое время.

    Этими эмоциями на самом деле необычайно насыщен голос – но ты замечаешь это, лишь когда становишься киборгом. Сказочно богат на интонации голос человека, голос любого живого разумного существа, способ коммуникации которого сформирован в фонетической среде.

    Ган рассказывал взахлёб, и речь его почти на треть, как и у всех индивидов, прошедших «трансформацию по-свитсмоукски», состояла из техно-слэнга.

    Ещё один повод пристальнее, внимательнее присмотреться к киборгам: любопытен и странен механизм засорения их речи технической терминологией – как универсальной, общепринятой, так и специфическими диалектами локальных технократических сообществ, а также эндемической лексикой ряда экзотических специальностей, превратившихся в замкнутые касты.

    Ган рассказывал:

    – …Ты, чайник Джи, гнёзда не пломбируй. Эррор случился из-за Урга, помехи атмосферной. Он мой процессор обманкой накачал, проц из-за этого сбоИть пошёл. Думаю, не так уж сильно тактовая частота у нас не совпадает.