– Что ты собираешься делать? – спросила Кейт, которая последовала за ним на кухню.

Прожевывая морковку, он повернулся к ней:

– Ты, конечно, понимаешь, что это означает войну.

– Что? Я не…

– Я обращаюсь не к тебе, Кейт. Я говорю с той штукой, что сидит в тебе. Ведь Единство сейчас здесь и слушает, да?

Она растерялась:

– Я… я не знаю. Сегодня они меня не беспокоили. Может, они были заняты нападением на тебя.

– Значит, ты пока владеешь собой?

– Конечно.

Как бы Джеку этого ни хотелось, он не  купился. Но продолжал делать вид, будто поверил.

– Великолепно. Но когда ты снова услышишь их, то передай, что они сделали большую ошибку. Их ждет жестокое возмездие. И не когда‑то в будущем. Сегодня.

Покончив с остатками морковки, Джек вернулся в комнату, где опустился в кресло, откинулся на спинку и закрыл глаза.

Но не полностью. Веки были чуть‑чуть приоткрыты – достаточно, чтобы уловить любое движение в комнате.

С Кейт явно что‑то не то. В прошлый раз, когда он лишь намекнул, что может пойти на прямое воздействие, она, как и подобает старшей сестре, выдала ему целую лекцию. На этот раз, хотя он открыто сказал, что вынес смертный приговор, ничего не последовало. Покушение на него, должно быть, настолько ее изменило, что она даже для видимости не завела разговор на эту тему.

Он бросил перчатку. И если для ответа они используют Кейт, он это поймет.

Джек стал дышать ровнее и глубже, сделав вид, что спит. Он почувствовал, что мышцы начали расслабляться, мысли путаться, и глаза закрылись уже по‑настоящему. Но тут надо быть повнимательнее. Когда притворяешься, что спишь, порой засыпаешь по‑настоящему.

Но кресло было слишком удобное. К тому же во время болезни он ни разу так и не выспался…

Но тут Джек, сам не понимая, в чем дело, вылетел из кресла – все его нервы болезненно напряглись, сердце отчаянно колотилось. Проморгавшись, он осмотрелся и подался назад, увидев Кейт рядом с креслом. Дрожащей рукой она вскинула большой тесак для мяса; бесстрастное лицо было обильно залито потом. Опустив взгляд, он увидел на своем левом предплечье блестящую каплю. Должно быть, он задремал… а эта капелька влаги его разбудила.

– Кейт? – потрясенно и разочарованно хрипнул он.

Ответа не последовало. Глаза были пусты, но эта вскинутая рука давала понять, что она вступила в войну. Они достали ее. Это долбаное сволочное Единство достало ее.

Он быстро обошел вокруг кресла и схватил Кейт за руку. Вырвав нож из ее судорожно сжатых пальцев, он швырнул его в другой конец комнаты.

– Идем со мной.

Ноги у нее были как деревянные, когда он провел ее в кухню. Джек никак не мог понять, почему он раньше не подумал об этом.

Крепко держа ее левой рукой, он с силой ударил правой ладонью по дверце микроволновки, и стекло покрылось паутиной трещин.

Кейт стала отчаянно бороться, пытаясь вырваться из его рук.

– Нет, Джек! – кричала она. – Пожалуйста, не делай этого!

Но, не выпуская ее, он быстро перевел таймер на девятку и нажал кнопку старта. Как только печка загудела, Кейт оцепенела и привалилась к нему.

– Слава богу, Джек! Слава богу!

Она разрыдалась и, дрожа, прижалась к нему. Пока глубокие рыдания сотрясали ее, он с силой обнимал Кейт. Эти звуки, полные ужаса и потрясения, как у единственного выжившего после крушения поезда, в котором погибли вся семья и все друзья, рвали ему сердце.

Что он собирается делать? И справится ли?

5

Не сразу, но Кейт все же взяла себя в руки и обрела спокойствие. Внезапное устранение влияния Единства – словно ее выпустили из глубокой подземной темницы к солнцу и свежему воздуху – вызывало у нее поток эмоций.