Они представляли собой прекрасную команду: Стэн планировал, Джой устанавливал. Они придумывали новые конструкции бомб или смешивали катализаторы.

И тут появился тот самый наш парень. Он вмешался в их очередное задание – которое, как выяснилось, стало последним – и нанес ему такой удар, что они предстали в роли бесталанных любителей.

Но это было еще не самое худшее. Он как‑то проследил их до семейной фермы в округе Ольстер, поджег дом и амбар, где хранились все запасы взрывчатки и катализаторов. И большая часть наличности. Вот тогда Джой изуродовал руку и чуть не погиб, пытаясь спасти добро. У него ничего не получилось.

Мало того – дела пошли еще хуже. Расследование доказало, что в амбаре была мастерская по производству бомб, вмешался контртеррористический отдел, в результате чего и появились ордера на их арест. Имущество Стэна и Джоя было оформлено на имя другого человека, но когда федералы взялись за него, он раскололся в мгновение ока. Не стоит и говорить – все, что им принадлежало, было конфисковано.

Плюс к тому Джою так и не удалось привести руку в прежнее состояние, потому что такого рода операции пластической хирургии не делают в задней комнате, а в больнице задают слишком много вопросов.

В конечном итоге их перестали нанимать. Словно они скончались. Хуже, чем скончались. Словно они вообще никогда не существовали. Что, братья Козловски? Кто они такие? Никогда не слышал.

И все из‑за того парня. Нашего парня.

Но Стэн не был уверен, что он и так называемый Спаситель – одно и то же лицо.

– Я тоже хочу до него добраться, Джой. И если выяснится, что этот Спаситель и есть он самый, – прекрасно. Мы его возьмем. Вместе. Но не так, чтобы в нас можно было ткнуть пальцем. Мы сделаем его так, как он сделал нас: смешаем его с дерьмом и исчезнем без следа.

– Тебя беспокоит, что на нас обратят внимание? А я хочу внимания. Я хочу, чтобы все знали, кто его сделал и почему. Потому что он лишил нас всего, Стэн. Помнишь, как мы жили? Все у нас было классно. Отоваривались мы у Тиффани. В этот гребаный спортзал мы ходили в одежде от Армани! И в таких тонких носках, что лодыжки просвечивали. Помнишь?

Стэн все помнил, но не хотел жить воспоминаниями.

– По крайней мере, мы не теряли времени.

– Да? Еще как теряли! Уж лучше бы нам переломали руки и ноги. Это вообще не жизнь, а какое‑то долбаное существование. Нет, подожди. Если ад – это полный дерьмом сортир с поломанным сливным бачком в дизентерийном индийском городе, то, значит, в нем я и живу. Усекаешь?

– Джой…

– Человек со СПИДом, раком мозга, искусственной прямой кишкой – и тот живет лучше нас. Нет, Стэн. Я его найду. И ради этого все поставлю на кон.

Он поднял изуродованную левую руку и, растопырив изрезанные шрамами пальцы, изобразил блестящую розовую букву «V». Виктория. Победа. Увидь его кто‑то на улице, обязательно крикнули бы: «Ура!» – и Стэну пришлось бы оттягивать Джоя от крикуна, чтобы он не убил его.

– Когда я найду этого засранца, то привяжу его к стулу, возьму зажигалку – и морда у него будет выглядеть точно так же.

2

Остановившись в дверях спальни, Кейт лишь растерянно моргнула при виде Жаннет, которая улыбалась ей, сидя в кресле‑качалке. Комната была залита солнцем.

– Вот кто у нас засоня, – с юмором сказала она.

– Жаннет… ты…

– Сижу и пью кофе. Хочешь?

Какая из Жаннет сейчас перед ней? Хотя она полна дружелюбия, это не Жаннет номер один, та, которую она любила. Но это и не молчаливая и мрачная Жаннет номер два. Неужели в ней появилась третья личность?

– Нет, спасибо. Желудок не принимает такое горячее.

В сущности, все тело Кейт забыло, что такое тепло.