– Одну распечатку я оставил в конверте на своем столе, – выдавил он. – И если со мной что‑то случится, его тут же вскроют.

Ему жутко хотелось, чтобы все так и было.

Спаситель посмотрел на него, и Сэнди показалось, что прошла целая вечность под его взглядом. Но тот резко отпустил его.

– Ну да, как же. – Он протянул руку. – Дай мне все остальные.

Сэнди выудил из кармана распечатки и вручил ему. Спаситель сложил их и посмотрел в сторону Гудзона.

– Иди домой, порви остальные копии и впредь занимайся только своими делами.

– Но это и есть мое дело!

– Таскаться за моей задницей – это твое дело?

– Я журналист. Я не собирался причинять вам вред…

– Уже легче.

– Я просто хотел получить эксклюзив. Спаситель снова посмотрел на него.

– Что?

– Когда вы станете известны, я хочу иметь эксклюзивное право на вашу историю.

– Ты слышал такое выражение: «когда ад замерзнет, а сатана будет кататься на коньках»? Вот тогда я и стану известен.

Сэнди был ошеломлен. Верить ли своим ушам? Он мог предположить, что Спаситель посоветовался с юристом и теперь ждет, чтобы волнение в массмедиа достигло апогея, чтобы появиться на авансцене. Но то, что Спаситель вообще не собирался заявлять о себе… этого он и представить себе не мог.

– Не может быть, чтобы вы серьезно!.. Вы же герой! Вы будете на первых страницах и обложках всех газет и журналов мира. Вы сразу же станете… – он щелкнул пальцами, – знаменитостью! Вот так! Вас будут пропускать вне очереди в любой ресторан, в любой клуб города – раз и там!

– Неужто? Именно так в свое время и относились к Бенни Гетцу[12].

История с Гетцем – не потому ли Спаситель скрывается? Это‑то можно понять. Из Гетца сделали банкрота, вся его жизнь из‑за судов и исков пошла вверх тормашками. Но в данном случае этого не случится.

– Послушайте, я не юрист, но тут нет ничего общего. Нападавшие на Гетца никого не убили, и у них вообще не было оружия, когда он открыл по ним огонь. У того, кого вы пристрелили, было два пистолета, он убил на месте шесть человек – и это было только началом. Гетц спасался от ограбления, ну и, может, от порезов. Вы же спасали жизнь других людей… многих из них.

– Включая и твою.

– Да. Включая и мою. За что я буду вам вечно благодарен.

– Так вот, в ответ ты забудешь, что видел меня, – и покончим с этим.

Страх уходил, хотя еще жил в Сэнди, но почему‑то он отказывался отступать.

– Послушайте, я не могу. Я подчиняюсь высшему призванию: люди имеют право знать.

– А ты – эксклюзивное право все им рассказывать? Дай покой, малыш. Стоит мне объявиться, как на меня обрушится куча обвинений: владение незарегистрированным оружием, скрытое ношение его без разрешения. И это только для начала. Сегодня ты и все прочие живы лишь потому, что я совершил массу уголовно наказуемых деяний.

Уголовно наказуемые деяния… что за чушь.

– Вот уж об этом не стоит беспокоиться. Какой окружной прокурор осмелится привлечь к суду такого героя? Знаменитость! Подумайте об этом. Любая дверь будет открыта перед вами. Да люди мечтают о такой возможности, которая вам представилась!

– А кое‑кто – нет.

Неужели он не понимает, от чего отказывается? Спаситель встал:

– Как я уже сказал: порвать рисунки и обо всем забыть.

Он развернулся и пошел.

– Я не могу забыть! – вслед ему заорал Сэнди. – Это моя жизнь! Мое будущее! Я могу сделать так, чтобы вы появились! Могу опубликовать эти рисунки в завтрашней утренней газете!

Спаситель остановился, повернулся, и Сэнди обмер от взгляда его глаз.