– Рад был помочь, – ответил человек.

– Хочу ссделать тебе подарок. Ты помог мне в охоте, а мы, лишшенные ног, вссегда верны дружжбе. Я ссмотрю, ты носсишь сс ссобой воду?

Эхомба невольно бросил взгляд на кожаный мешок, в котором он держал запас воды.

– Безз нее мне не прожжить. Это вы, длинные ссесстры и братья, умеете долго терпеть. Мы – нет!

– Дай мне его, – попросила змея. – Я добавлю туда своего снадобья.

Удивленный Этиоль положил наполовину опорожненный бурдюк рядом со змеей.

– Открой, – прошипела гадина.

Эхомба послушался. Змея прочно взяла в рот одну из металлических скоб, служивших замком, а в следующую секунду в бурдюк полилась тоненькая струйка яда. Эхомба оцепенел. Наконец змея отползла в сторону и сказала:

– Я отмерила точно. Выпей вссе, только не сспеши. Тяни долго, по капельке. Ззамечательное сснадобье! Ночью помучаешшься, а к утру встанешшь ссильным, бодрым. Но это не все – поссле того как отведаешшь сснадобье, тебе никакой яд будет не страшшен. Не только мой, но и вссех моих братьев. Такой мой дар.

Эхомба осторожно процедил содержимое бурдюка через запасной клок материи, который был предназначен для штопки кильта. Затем последовал наставлениям змеи.

Часа два до самой темноты его трясло как в лихорадке, а когда неожиданно наступило прояснение, он почувствовал прилив сил.

– Сспассибо, младшая ссесстрица. Тут же его неотвратимо потянуло в сон – видно, организму срочно требовался отдых.

– Что, – спросила гадина, – глазза сслипаются? У меня тожже. Ты меня утром не буди, я буду сспать нессколько дней.

– Обещаю вести себя тихо, как мышшь. Удовлетворенное шипение было ему ответом. Уже засыпая, младшая сестрица пробормотала:

– Уфф, как я ссыта. Прошшу тебя, большше ни сслова о еде.

VIII

По правде говоря, утром Эхомбе было нелегко сдержать обещание, данное новому другу. Каждая мышца позванивала, каждый внутренний орган охотно подпевал, хотелось поднять голос над шепотом подернутой туманом реки… Не тут‑то было! Длинная сестрица просила не шуметь. Этиоль огорченно вздохнул. Впрочем, за него с восходом солнца заголосили длиннохвостые попугаи – шумно и крикливо воспели хвалу светилу, подарившему еще один день.

Пастух поднялся, быстро собрал свои пожитки, глянул на растянувшуюся поблизости змею. Удивительное дело, спроси какую‑нибудь городскую модницу, как начет ползучих тварей, та в ужасе воскликнет – эти гадины страшнее всего на свете! Однако надеть босоножки из змеиной кожи она почитает особым шиком. Никому из пастухов или охотников в голову не придет ради ненависти убивать змею. Что касается младшей сестрицы, та словно в камень превратилась – теперь будет неделю переваривать пищу.

Стараясь не нарушить ее покой, не потревожить реку, утро, солнечный свет, в избытке ложившийся на землю, саму землю, пропитанную утренней росой, Этиоль Эхомба собрал пожитки и перебрался на противоположный берег.

Скоро вид окружающей местности совершенно изменился. Далеко позади остались река с низкими берегами и неспешным течением, неоглядная равнина, поросшая густой травой. На пути все чаще начали попадаться густые кустарниковые заросли, рощи, перелески, насквозь пронзаемые солнечным светом. Потом и яркие лучи перестали справляться с буйством растительности. Этиоль не заметил, как вступил в густой, пропитанный головокружительными дурманами лес, называемый «джунглями». О нем, помнится, рассказывала Фастала. Это было царство растений и всевозможных насекомых.

Эхомба шел и с изумлением озирался: кто бы мог подумать, сколько диковинных организмов сотворила природа. То свисающие сверху стволы, то листья поразительной формы, то цветы, от запаха которых в голове начиналось невообразимое кружение… Хотя идти было легко.