— Прощайте, — тихо сказала Маруся, — и благодарю вас. Вы пожмете мне руку? — она гибким движением перегнулась к нему с седла.

Ленин помедлил; потом нехотя протянул руку. Кони их стояли смирно и дружелюбно обнюхивали друг друга... И тут впереди раздались выстрелы и крики, и из зарослей на них выскочил конный отряд; знаков различия никаких не было... «Это еще кто такие? Неужели опять в плен возьмут!» — подумал Владимир Ильич; только сейчас он почувствовал, как сильно его утомили фронтовые приключения.

— Бегите! — крикнула Маруся. — Я их задержу!

Но он не мог бросить в беде товарища, каков бы тот ни был; он сорвал с плеча винтовку... Те открыли огонь; через миг уже тело Маруси, прошитое десятком пуль, безвольно свешивалось с седла... Ленин в очередной раз попрощался с жизнью, но вдруг услышал:

— Товарищи, не стрелять! Это же наш Ильич!..

То был разведотряд 14-й армии Уборевича. Командир отряда видел Ленина на митингах и узнал его; это спасло ему жизнь.

Тотчас же Ленина с почетом повезли в штаб армии; он только раз оглянулся... Маруся лежала на земле, прекрасные черные глаза ее были широко раскрыты, и по лицу уж ползала муха... «И где награда для меня, и где засада на меня — гуляй, солдатик...» Он в кровь закусил губу и отвернулся.

Заботясь о безопасности Председателя Совнаркома, красные не отпустили его ни в Гуляй-Поле, ни в Екатеринодар, и, какие чудеса изворотливости он ни проявлял, бежать от своих ему не удалось... Он вернулся в Москву, вернулся в свой кабинет, вернулся к привычной жизни. Большевики не поняли его, когда он стал убеждать их сдать Деникину Москву, и даже жена не поняла... Собственные министры вертели им, как вертят любые царедворцы любым государем; он не мог сопротивляться толпе... Наступление Деникина было отбито; хитрый Махно вновь перешел на сторону красных; с Колчаком вскоре было покончено; война продолжалась, но впереди маячила уже мирная жизнь и новая экономическая политика...

Поначалу воспоминания Владимира Ильича о козацкой вольнице и о золотых погонах были очень ярки, но постепенно они таяли в гуще повседневности и заволакивались туманом; в конце концов ему стало казаться, что все фронтовые приключения ему приснились во сне, в том самом страшном и прекрасном сне, без которого выносить явь было бы совершенно невозможно.

А может, это и был всего лишь сон, сон кремлевского мечтателя?..

ГЛАВА 13

Важнейшие искусства. Смерть на Кавказе. Старые друзья встречаются вновь. Призрак Кремля.

1

— Не ве-рю.

— Но, Владимир Ильич...

— Не верю, товарищ Вертов! — отрезал Ленин. («Господи, что за имечко — Дзига! Что за мода пошла на имена такие дурацкие!») — Вот когда я смотрю на Мэри Пикфорд в этой, как его... — Он досадливо прищелкнул пальцами, пытаясь вспомнить название фильмы, которую смотрел в прошлый четверг в «Первом показательном» — бывшем «Арсе», — где блондиночка Мэри танцевала на столе среди бутылок с шампанским так зажигательно. — Короче говоря, ей я верю: такие ножки лгать не могут. И Дугласу Фэрбенксу верю; а вашей «Киноправде», дорогой мой Дзига, не верю...

— Но почему?! — удивлялся режиссер.

— Потому что ваша правда скучная и никому не нужна. «Агитпоезд Троцкого!» «Выступление Рыкова на съезде профсоюзов!» Неужто вы думаете, что хоть один человек в здравом уме пойдет это смотреть? А со мной что вы делаете? Ну, кому это надо — смотреть, как я бегаю из угла в угол экрана с картонным бревном наперевес?!

— Вам, Ильич, никто не возбранял бегать с настоящим бревном, — сухо ответил Вертов, донельзя разобиженный.