Василиса закрыла собой Матрону.

– Что это значит? Что за шутки?

– Это значит, что разговор будет продолжен в сыскной полиции. Господин Курдюмов и его сын уже там, дают признательные показания лично начальнику сыска. Зарабатывают прощение за шантаж. Госпожа Бабанова согласилась отозвать свою жалобу, если они изложат обстоятельства смерти четырех невест…

– Ах вот оно что, – сказала невеста живая, сунула руку в невидимую прорезь на юбке и выдернула кулачок, в котором что-то сжимала. – Прощай, Пушкин…

И она запрокинула кулачок над головой.

– Яд! – крикнула Агата.

Пристав с Вановским растерялись, Лелюхин стоял далеко. Пушкин махнул ладонью сколько было сил. Кулачок выбросил что-то темное. Аптечный пузырек шлепнулся об пол, разлетаясь на темные осколки и оставляя пятно белого порошка. Фон Глазенап поймал невесту и прижал ее руки к телу. Она билась, кричала, обзывалась, плевалась ему в лицо, стараясь укусить за нос. Ротмистр держал крепко.

Это он умел.

– Я наделала столько ошибок, искала убийц совсем не там, – сказала она, рассматривая серую брусчатку мостовой.

– Ваши ошибки спасли семью Бабановых, – ответил Пушкин. – Авива Капитоновна вскоре бы умерла, участь Астры и Гаи была ужасной: их бы превратили в прислугу и оставили без приданого. Мадам Фекла Маркеловна расплатилась бы за все унижения… Иногда неправильное решение задачи дает верный ответ. Поверьте мне как математику…

Агата взглянула на него. Пушкин был спокоен, холоден, равнодушен. Как всегда. И все-таки что-то неуловимое в нем изменилось. Лед подтаял. Неужели весна настала?

– Вы правда так думаете?

– Хотели спасти Агату, а спасли всех. Вы настоящая спасительница, мадемуазель Керн.

Голова по-прежнему гудела и ныла, при ходьбе пошатывало, но эти слова были лучшим лекарством. Агата ощутила, как радость переполняет ее.

– Спасибо, Алексей Сергеевич… Это лучший комплимент в моей жизни… Могли бы в качестве награды раскрыть тайну «Клуба холостяков», на который потратила столько сил и чуть не погибла? Раз уже сегодня так щедры на откровенность…

– Никакого клуба нет, – ответил Пушкин и поправился: – Пока нет. У графа Урсегова проснулся талант к сатире: вздумал издавать сатирический журнал «Клуб веселых холостяков». Он пишет рассказы и очерки, господин Ферх, конторский служащий и жених Юстовой, рисует карикатуры: оказывается, в нем горела страсть к рисованию, но бедность заставила пойти в конторщики. Господин Гурлянд, жених Бутович, редактирует и собирает номер. А господин Тангет, которого видели в бане, печатает в своей типографии… Письмо женихов московским невестам было пробой пера и рекламой журнала…

– И здесь ошиблась, – печально призналась Агата. – Вот в чем смысл наказания невест: высмеять их в карикатурах… И первой – купеческую дочку, которая хочет выйти за аристократа… Как просто…

– Вы дали им достойный ответ… Граф умолял найти талантливого автора.

Улыбку Агата не сдержала.

– А вы опять меня провели: не было у меня на пальцах чернильных пятен… Признавайтесь, как догадались?

Пушкин хмыкнул.

– Вот что, Агата, – обратился он по имени, что было редкостью. – Сегодня множество дел, надо оформить и так далее… Завтра в середине дня чем заняты?

– Я совершенно свободна, – ответила она и чуть не взлетела птичкой. Весна! Весна!

– Тогда около двух, нет, трех часов буду ждать вас у тетушки… Нужно серьезно кое о чем с вами поговорить.